40 
Это, конечно, была правда. Во время банкета и танцев Кейтлин постоянно ощущала близость Мейсона, жаждала его поцелуев, томилась по избавлению, которое мог дать ей только один мужчина.
Она не остановила его, когда он зашел за ней в номер. Мейсон протянул руки, и Кейтлин упала в его объятия. На один долгий миг они приникли друг к другу и стояли, не шевелясь, наслаждаясь близостью. Сердце Кейтлин колотилось так, что она была уверена: Мейсон слышит его удары; слышала же она биение его сердца.
Он начал целовать ее: сначала легко, чуть касаясь губами, как касалась бы крыльями бабочка. Мягкие и нежные, поцелуи эти были почему-то невероятно чувственны. Но очень скоро они сделались глубокими, страстными; Мейсон требовал ответа — и получил его. Они целовались, словно никак не могли насытиться друг другом.
— Ты тоже чувствуешь это, Кейтлин? — пробормотал Мейсон.
— Чувствую что?
— Что мы словно никогда не разлучались.
— Да…
Он притянул ее еще ближе; крепкие ладони скользили по спине, шее, груди и бедрам Кейтлин, его поцелуи стали более страстными, язык впитывал сладость ее рта. И Кейтлин, движимая той же неудержимой, годами накапливавшейся страстью, истово отвечала на поцелуи Мейсона, отдавая всю себя.
— Кейтлин, — бормотал он, — пленительная, великолепная Кейтлин… Сегодня ты не остановишь меня.
— Я знаю, — прошептала она. — Я… я тоже хочу этого, Мейсон.
Из его горла вырвался стон. Кейтлин была потрясена, ошеломлена осознанием, что может настолько взволновать этого сильного мужчину.
Мейсон начал осторожно раздевать ее, и все это время она чувствовала, что страсть его вот-вот выйдет из-под контроля. Стоившее бешеных денег платье полетело в сторону, за ним последовали чулки, белье… Когда на Кейтлин не осталось ничего, кроме ожерелья, Мейсон сделал шаг назад.
— Дай мне взглянуть на тебя.
Она стояла, замерев, немного смущаясь под его взглядом, но ликуя от восхищения, которое видела в глазах Мейсона. Боже, как она любит этого человека!
— Ты так красива, — хрипло, растягивая слова, проговорил Мейсон. — Я помню девочку, а ты стала женщиной, Кейтлин. Великолепной, притягательной, желанной.
А потом он в один шаг оказался рядом и попросил:
— Раздень меня, любимая.
Любимая… От этого обращения сердце у Кейтлин забилось сильнее.
Смущенно, но все равно охотно, она исполнила просьбу, только чуть замешкавшись под конец, когда снимала белье. Мейсон заверил, что ей не о чем беспокоиться, что он будет осторожен, — и Кейтлин кивнула, не объясняя, как рада была бы носить его ребенка, даже если они и не поженятся.
Да и не оставалось времени на слова, Мейсон уже поднял ее на руки и нес к кровати.
Они долго неподвижно лежали рядом, потом Мейсон начал ласкать груди Кейтлин, каждую по очереди касаясь их сначала ладонями, а потом губами. И Кейтлин тоже ласкала его тело — изучая, вспоминая, восхищаясь.
Их любовь была именно такой, как Кейтлин и мечталось: смесь чувственности, восторга, страсти, нежности. И, когда Мейсон вошел в Кейтлин, минуту за минутой погружаясь вместе с ней в пучину слепящего исступления, мир состоял уже только из них двоих и из чуда, что они сотворили.
Потом они отдыхали в объятиях друг друга. Мейсон притих, и Кейтлин была уверена, что он спит. Настолько уверена, что вздрогнула, когда он заговорил.
— Почему ты мне не сказала?
— Не сказала что? — пробормотала она.
— Что ты девственница.
— О…
— Почему ты ничего не сказала?
— Я не думала, что это важно.
— Важно?.. — Голос его звучал странно, а такого тона Кейтлин вообще никогда не слышала. — Да, это важно. Очень.
Кейтлин поежилась. Воспоминания унесли ее на пять лет назад, когда Мейсон умолял ее отдаться ему. «После праздника», — сказала она тогда.
А на следующее утро Мейсон, не сказав ни слова, ушел с гуртом. И потом Кейтлин увидела его снова уже в баре, с развязной девицей на коленях.
По сей день Кейтлин хотелось знать, счел ли Мейсон ее тогда не подходящей для себя и решил от нее избавиться. А вдруг и сейчас он решил то же самое?
— Ты недоволен, — полувопросительно-полуутвердительно прошептала она.
— Это было прекрасно! А тебе, тебе было хорошо, Кейтлин?
— Гораздо лучше, чем «хорошо». Но почему тебе так важно, что я девственница?
— Я думал… Я был уверен, что у тебя были другие мужчины.
40 
