106 
Все равно предательство остается предательством.
Если правда об отце Люси станет известна, графство Феннсуорт прекратит свое существование. Брат Люси будет лишен титула, и им с Гермионой скорее всего придется эмигрировать.
А Люси придется...
Люси, вероятно, переживет скандал, даже если станет Бриджертон, но она никогда не простит себя. В этом Грегори не сомневался.
Наконец-то он понял ее.
Он посмотрел на нее. Она была бледна, кулаки судорожно стиснуты.
– Моя семья всегда была добропорядочной и правильной, – сказала она. – Абернети всегда, с первого графа, которому пожаловали титул в пятнадцатом веке, хранили верность короне. А отец опозорил нас всех. Я не могу допустить, чтобы все открылось. Не могу. – Помолчав, она грустно добавила: – Ты бы видел свое лицо. Теперь я и тебе противна.
– Нет, – возразил Грегори. – Нет. Это неправда. Такое никогда не случится.
Он взял ее руки в свои и сжал их.
– Прости меня, – проговорил он. – Мне потребовалось слишком много времени, чтобы прийти в себя. Я и помыслить не мог о предательстве.
Люси покачала головой.
– Конечно, не мог.
– Но это не изменило моих чувств. – Он сжал ее лицо ладонями. Ему ужасно хотелось поцеловать ее, но он не мог преодолеть себя.
Пока.
– То, что совершил твой отец... Это предосудительно... Но ты – ты, Люси, – ты-то невиновна. Ты не сделала ничего плохого и не должна расплачиваться за его грехи.
– И мой брат тоже не должен, – напомнила ему Люси. – Но если я не осуществлю брак с Хейзелби, Ричард...
– Ш-ш-ш... – Грегори приложил палец к ее губам. – Выслушай меня. Я люблю тебя.
Ее глаза наполнились слезами.
– Я люблю тебя, – повторил он. – Ничто в этой жизни или в последующей не заставит меня разлюбить тебя.
По ее щекам потекли слезы.
Грегори вытер их большими пальцами.
– Я в жизни не встречал более прекрасного человека, чем ты, – сказал он. – Более достойного. Ты заставляешь меня смеяться. И думать. И я... – Он сделал глубокий вдох. – Я люблю тебя. – И снова: – Я люблю тебя.
Он в полном отчаянии пожал плечами.
Люси вывернулась из его ладоней и отвернулась. Грегори опустил руки. Он не видел ее лица, но слышал, как тихо и прерывисто она дышит, то и дело всхлипывая.
– Я люблю тебя, – не глядя на него, наконец проговорила она. – Ты знаешь, что люблю. Я не хочу унижать нас обоих ложью. Если бы дело касалось только меня, я сделала бы все – абсолютно все – ради нашей любви. Я не побоялась бы бедности, позора. Я переехала бы в Америку или даже в дикую Африку, если бы это потребовалось для того, чтобы быть рядом с тобой. – Она тяжело вздохнула. – Но я не могу стать эгоисткой и разрушить жизнь двум людям, которые всегда искренне любили меня.
– Люси...
– Не надо, Грегори. Пожалуйста. Прости меня. Я не могу. Если ты действительно очень любишь меня, ты сейчас отнесешь меня обратно, пока лорд Давенпорт не обнаружил мое исчезновение.
Грегори сжал кулаки, потом разжал их и растопырил пальцы. Он знал, что ему следует сделать. Ему следует освободить ее и отпустить вниз, к гостям. Ему следует выбраться из дома через вход для слуг и дать клятву никогда не приближаться к Люси.
Однако он не может сдаться.
– Дай мне час, – сказал он. – Дай мне всего один час.
Люси удивленно посмотрела на него, и ему показалось, что в ее глазах промелькнула – на мгновение – надежда.
– Один час? – спросила она. – Ты думаешь, за час...
– Не знаю, – честно признался он. – Обещаю тебе одно: если за час я не найду способ избавить тебя от шантажа, я вернусь. И освобожу тебя.
– И вернешь меня Хейзелби? – прошептала Люси, и в ее голосе послышалось...
Неужели в нем послышалось разочарование?
– Да, – ответил Грегори.
Иного ответа он дать не мог.
– Никому не будет вреда, если ты еще час не появишься внизу, – сказал он. – Ты просто объяснишь всем, что переутомилась. И захотела вздремнуть. Уверен, Гермиона подтвердит твою историю, если ты ее об этом попросишь.
Люси кивнула.
– Ты развяжешь меня?
Грегори едва заметно покачал головой и встал.
– Люси, я доверил бы тебе свою жизнь, а вот твою – не могу. Ты слишком честная и тем самым можешь навредить себе.
– Грегори!
Он пожал плечами и пошел к двери.
– Угрызения совести одержат в тебе верх. Ты и сама это знаешь.
– А если я пообещаю...
– Прости. – Он примирительно улыбнулся. – Я тебе не поверю.
Грегори остановился и бросил на нее последний взгляд. Он улыбался, что было довольно странно, если учесть, что ему предстояло за час нейтрализовать шантажиста, терзавшего ее семью, и освободить ее саму от брачных уз. Причем во время торжественного приема по случаю свадьбы.
106 
