37 
Услышав заявление дворецкого, Блейк всплеснул руками и вышел из комнаты, ворча под нос, что по отношению к нему Перривик никогда не был так заботлив.
После полудня Каролина ела пирожные и листала последние номера «Лондон тайме». Пожалуй, ей нравится такая жизнь. Даже лодыжка теперь болела гораздо меньше.
Ее внимание особенно привлекла светская хроника. Нет, она и понятия не имела, о ком там шла речь, разве что заподозрила в «блистательном и опасном лорде Р.» своего нового друга Джеймса. Именно в этот момент он и появился комнате.
— Вас не было несколько часов, — заметила Каролина. — Хотите пирожных?
Джеймс с нескрываемым любопытством оглядел комнату.
— Здесь готовится пир?
— Нет, просто Перривик хотел, чтобы я чувствовала себя как дома, — пояснила Каролина.
— А, понятно. Кажется, слуги наперебой стараются угодить тебе.
— Это сводит Блейка с ума.
— Отлично. — Он взял с тарелки пирожное. — Угадай, что я нашел?
— Наверное, не сумею.
Он протянул ей свежий номер газеты.
— Про тебя.
— Что?
— Похоже, твой опекун ищет тебя.
— Что ж, ничего удивительного. — Она пробежала глазами страницу. — Я обхожусь ему слишком дорого. Ой, вот смех-то!
— Ты о чем?
— Смотрите. — Каролина показала на свой портрет, помещенный под заголовком «Пропала девушка». — Его нарисовал Перси.
— Перси?
— Да. Бьюсь об заклад, Оливер велел Перси нарисовать меня. Он слишком жаден, чтобы тратить деньги на настоящего художника.
Джеймс поднял голову и посмотрел на портрет более внимательно.
— Не слишком-то похоже.
— Ага, совсем не похоже, но, я думаю. Перси сделал это нарочно. На самом деле он неплохо рисует. Просто он не хочет, чтобы меня нашли. Как и я.
— Глупый мальчишка! — возмутился Джеймс.
Каролина удивленно подняла глаза, уверенная, что ослышалась.
— Кто, простите?
— Этот Перси. Из того, что ты рассказывала, мне совершенно ясно, что он относится к тебе не лучше, чем ты к нему Будь я на его месте, уж я бы не жаловался, что отец выбрал мне такую невесту.
— Если бы вы были Перси, — сухо заметила Каролина, — Перси был бы гораздо лучше.
Джеймс рассмеялся.
— Кроме того, — добавила она, — Перси считает меня ужасно непривлекательной. Он всегда жаловался, что я не могу минуты посидеть спокойно.
— Так оно и есть.
— Почему?
— Посмотри на свою лодыжку.
— Это не имеет никакого отношения к…
— Все имеет отношение к…
— Так-так, — раздался от дверей протяжный голос. — Значит, беседуем?
Джеймс поднял голову.
— А, привет, Рейвенскрофт.
— Куда ты подевался утром?
Джеймс протянул ему газеты, которые привез из города.
— Я ездил наводить справки о нашей мисс Трент.
— Она не наша мисс Тр…
— Прости, — с кислой улыбкой перебил Джеймс, — о твоей мисс Трент Каролина сделала обиженное лицо.
— Я не…
— Глупый разговор, — прервал его Блейк.
— И я так думаю, — согласилась Каролина. Потом указала на заметку о ней и сказала:
— Смотрите, что привез маркиз.
— Мне казалось, я говорил тебе, чтобы ты звала меня Джеймс — Маркиз звучит отлично, — возразил Блейк. — А что в этой чертовой заметке?
Джеймс протянул ему газету.
— Она здесь совсем не похожа.
— Ты уверен? — ангельским голосом спросил Джеймс.
— Конечно. Любой дурак заметит, что глаза нарисованы слишком близко друг к другу, и рот не такой. Если художник действительно хотел сделать похожий портрет, он должен был изобразить ее с улыбкой на лице.
— Вы так думаете? — с восторгом спросила Каролина.
Блейк нахмурился, явно сердясь на самого себя.
— Можно не беспокоиться, что тебя разыщут по этому рисунку. Кроме того, никто не знает, что ты здесь. Да и кому волноваться? Здесь не сказано ни слова о награде.
— Никакого вознаграждения? — воскликнула Каролина. — Ах он, старый скупер…
Джеймс громко расхохотался, и даже Блейк, хоть и злился, не смог скрыть улыбки.
— Нет, мне совершенно все равно, — заявила она, — что он не предложил вознаграждения. Я даже этому рада.
Здесь я чувствую себя гораздо счастливее, чем когда-либо со своими опекунами.
— И я бы чувствовал себя неплохо, — сухо заметил Блейк, — если бы Перривик и миссис Майкл обращались со мной так же, как с тобой.
Каролина повернулась к Блейку, и на ее лице появилась ехидная улыбка. Искушение сказать колкость было столь сильно, что она не смогла ему противостоять.
37 
