28 
Они нашли столик и сели за него с напитками. Разговор поначалу не клеился. Мэллори чувствовала себя как на первом свидании. У нее не было причин чувствовать себя так неловко. Ведь они женаты больше шести месяцев. Но Мэллори каждой клеточкой своего тела ощущала присутствие Торра, и все ее поспешные попытки начать разговор терпели крах.
Поэтому, когда они прошли в ресторан, она испытала облегчение. По крайней мере они могли обсудить меню. Но когда заказ был сделан, тишина возобновилась. Уж лучше бы они сидели на кухне в Кинсейлли, где у них не было таких проблем. Кто бы мог подумать, что однажды она захочет вернуться в эту глушь?
— Ну как, ты испытываешь удовольствие от возвращения к цивилизации? — наконец спросил Торр, пристально изучая ее.
Мэллори ослепительно улыбнулась.
— Да, — солгала она. Впрочем, было ясно, что в ее скованности виноват Торр, а не Инвернесс. — Я рада снова видеть людей. — Она огляделась по сторонам, завидуя тем парам, которые могли вести непринужденный разговор и получать удовольствие от вечера. — Мне не хватает этого в Кинсейлли. Я всегда жила в городе, где можно после работы заскочить в магазин или встретиться с подругой в кафе. В городе можно отвлечься. В отличие от Кинсейлли. Там некуда бежать от себя самой.
Мэллори не собиралась откровенничать с Торром, но слова полились сами собой. Поигрывая вилкой, она отвела взгляд.
— От себя самой или от меня? — спросил Торр.
— В основном от себя. От чувства, будто ничто не имеет значения и каждый новый день — это всего лишь отрезок времени, который надо пережить, прежде чем ты сможешь снова лечь спать.
— С тобой происходит подобное? — мягко произнес Торр, и Мэллори, благодарная ему за понимание, кивнула.
— Я долго не хотела признавать, как сильно Стив меня обидел. Пыталась придумывать ему оправдания, так как это было легче, чем принять тот факт, что он использовал и бросил меня.
Тяжелее всего было признать, что Стив никогда по-настоящему ее не любил.
— Я чувствовала себя так, словно внутри меня все опутано колючей проволокой, — попробовала объяснить она. — Смотреть правде в глаза было все равно что пытаться сквозь нее прорваться. Чем чаще я это делала, тем глубже шипы вонзались в меня. Это причиняло невыносимую боль. — Ее голос сорвался, и она глубоко вздохнула. — Поэтому я предпочла бездействие. Ни о чем не думая и ничего не чувствуя, я оставалась в ловушке, но по крайней мере шипы не впивались в меня. — Отложив вилку, она подняла глаза и печально улыбнулась Торру. — Наверное, ты считаешь меня трусихой?
— Нет, — ответил он. — Мы всегда пытаемся найти наименее болезненный выход из подобных ситуаций. — Он помедлил. — Теперь я понял, почему в Эллсборо ты казалась такой… безжизненной.
— У меня словно внутри все умерло, — согласилась Мэллори. — Друзья говорили мне, что я должна испытывать ярость, но я не могла. Вообще не могла ничего чувствовать. По крайней мере в Эллсборо мне удавалось немного отвлечься, общаясь с другими людьми, а в Кинсейлли нет ничего и никого. Только мрачные горы и холодное море, все такое чужое и неприветливое.
Торр пристально изучал ее лицо.
— Ты поэтому плакала в тот день? — спросил он, и она вздохнула.
— Да. Тогда я осознала, что больше не могу бежать от правды, и это оказалось болезненным.
Последовала небольшая пауза.
— Думаешь, тебе удастся его забыть? — спросил Торр, глядя на нее.
Мэллори, отвернувшись, ответила не сразу.
— Ты когда-нибудь был влюблен, Торр?
Теперь наступила его очередь отворачиваться.
— Да.
— И чем это закончилось?
Он помедлил.
— По правде говоря, это даже и не начиналось. Безответная любовь, понимаешь ли, — пояснил он, ухмыляясь.
Торр смеялся над собой, но Мэллори не сомневалась, что для него это намного важнее, чем он готов признать. Она подозревала, что за его внешней неприступностью прячется сердечная боль.
— И поэтому ты женился на мне? — спросила она.
На мгновение ей показалось, что Торр не ответит. Он задумчиво вертел в руке бокал, затем поднял голову и встретился с ней взглядом.
— Да, — признался он.
— Брак со мной означает, что ты перестал ее любить?
— Нет.
— Думаешь, ты сможешь когда-нибудь ее разлюбить?
Его губы дернулись.
— Все было бы намного проще, если бы я мог, но не думаю, что это когда-нибудь произойдет. Моя проблема заключается в том, что я никогда не сдаюсь.
28 
