33 
— Возможно, — ответила она.
По какой-то причине, когда они шли к машине, воздух между ними наэлектризовался.
Был ясный майский вечер. Море сверкало как лист меди. Горы в отдалении казались фиолетовыми в золотых лучах медленно садящегося солнца. Схватившись за ручку автомобильной дверцы, Мэллори внезапно остановилась, словно впервые увидела этот пейзаж.
— Какая красота, — восторженно прошептала она.
Прежде она не находила здешний ландшафт красивым. Он казался ей таким суровым, таким устрашающим в своем первозданном величии. Настоящим полем битвы между угрюмыми горами и бескрайним серым морем с холодными ветрами. Но сейчас над Кинсейлли как по волшебству повисла блаженная тишина, и Мэллори наконец осознала, что это место можно полюбить.
Если остаться здесь больше чем на год.
— Да, — согласился Торр, но, повернув голову, Мэллори обнаружила, что он смотрел не на горы или море. Он любовался ею на фоне заката. — И ты тоже. — Торр открыл свою дверцу, и она едва расслышала его слова. — Мне следовало сказать тебе об этом раньше.
— Спасибо, — ответила Мэллори. Несмотря на комплимент, она была разочарована, потому что ждала большего.
Хотела, чтобы он ее поцеловал.
Осознание этого так потрясло ее, что за всю дорогу она не произнесла ни слова. Когда Торр остановил машину рядом с пабом в Каррейге и заглушил мотор, Мэллори не сразу поняла, где находится. К счастью, свежий воздух привел ее в чувство, и она смогла улыбаться и приветствовать других гостей, хотя по-прежнему физически ощущала присутствие Торра.
Казалось, ее муж уже был знаком с большинством людей, что очень удивило Мэллори. В Эллсборо Торр держался со всеми холодно и отстраненно. Возможно, приехав в Кинсейлли, он тоже изменился.
Помещение паба было украшено скудно. В одном конце был накрыт стол, вдоль стен стояли неудобные на вид стулья. Должно быть, вечер будет ужасным, мрачно подумала Мэллори, но, как только музыканты настроили инструменты, все изменилось.
Перед зажигательной народной музыкой было невозможно устоять, и ее ноги сами задвигались. Она надеялась, что Торр пригласит ее, но он разговаривал с женой доктора, и в конце концов к ней подошел местный ветеринар.
— Я понятия не имею, как это делается, — предупредила его Мэллори.
— Это не имеет значения, — ухмыльнулся он. — Научитесь по ходу.
Заметил ли Торр, что она танцует с другим мужчиной, подумала Мэллори и, обведя зал глазами, обнаружила, что он пригласил жену доктора.
Вечер был очень веселым. Мэллори танцевала со всеми подряд, не упуская из виду Торра. Он постоянно менял партнерш, но к ней даже не подошел. Мог бы пригласить ее хоть разок, обиженно подумала молодая женщина. Они ведь муж и жена. К тому же в этом танце партнеры не прижимаются друг к другу.
Впрочем, она бы не возражала, если бы Торр прижал ее к себе в танце. Все лучше, чем лежать целую ночь в постели, не касаясь друг друга и думая только о том, что было бы, если бы их брак был настоящим.
Точнее, это она так думала. Зачем лгать себе? Она не знала, о чем думал в постели Торр. У него определенно не было никаких проблем со сном. Возможно, его вполне устраивало настоящее положение вещей. Возможно, он совсем ее не хотел.
Но как она об этом узнает, если не спросит его?
Протанцевав весь вечер, Мэллори вспотела и едва держалась на ногах к тому моменту, когда подошло время заключительного медленного танца. Музыка была спокойной и чарующей, и она отошла в сторону. Под такую музыку с незнакомцами не танцуют.
Вдруг рядом с ней появился Торр и протянул ей руку.
— Потанцуем?
Посмотрев на его руку, Мэллори покорно вложила в нее свою.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Его пальцы сомкнулись, и он неспешно вывел Мэллори на середину зала, затем привлек к себе и положил руку ей на талию. Дрожа от напряжения, вызванного его волнующей близостью, Мэллори уставилась на его плечо, думая лишь о том, как бы не задеть его в танце. Но это было нелегко, когда чарующая музыка обвивала их словно кокон, будоражила чувства и каждая клеточка в теле умоляла ее прижаться к нему и поцеловать пульсирующую жилку на шее. Они двигались так медленно, что это едва ли можно было назвать танцем.
Сердце Мэллори бешено колотилось, во рту пересохло. Другие пары проносились мимо них, но она не замечала ничего, кроме пробивающейся щетины на его подбородке, аромата его кожи, тепла его ладони у нее на талии. Она растворялась в желании, поработившем ее разум, и это приводило ее в ужас.
33 
