29 
В первые же часы после прибытия актриса приняла у себя целую армию портных, шляпных мастеров, заказала огромное количество новых туалетов, и не было никакого сомнения, кто будет оплачивать эти счета.
Вчера же, например, Габриэль Дюпре доставили подарок от герцога — браслет, который, по мнению Иоланды, стоил столько, сколько понадобилось бы им с Питером на жизнь в течение целого года.
«Как может она быть так неблагодарна?» — спрашивала себя Иоланда, возвращаясь в покои мадемуазель.
Войдя в спальню Габриэль Дюпре и не найдя там хозяйки, Иоланда заглянула сквозь приоткрытую дверь в будуар. Там тоже никого не было, и девушке стало любопытно, куда могла подеваться актриса.
Она решила поискать ее и тут заметила, что дверь в смежные апартаменты, которые занимал герцог, не заперта.
Безотчетно Иоланда пересекла спальню и увидела, что Габриэль Дюпре стоит в дальнем углу комнаты. Она то скрещивала руки на груди, то простирала их вперед, как будто репетировала предстоящую ей роль.
Вид покоев герцога произвел на Иоланду ошеломляющее впечатление. Огромная кровать была задрапирована алым шелком, потолок и стены покрывала прекрасная роспись с изображением обнаженных фигур в весьма фривольных позах.
Иоланда уже была готова как-то заявить о своем присутствии и сказать мадемуазель, что все ее распоряжения насчет ужина выполнены, но что-то остановило девушку, и она по-прежнему хранила молчание, замерев на пороге.
Актриса вдруг принялась открывать ящики секретера, доставать оттуда бумаги. Она бегло просматривала их и возвращала обратно.
Неужели мадемуазель Дюпре роется в личных бумагах герцога? Подобная низость не укладывалась в голове Иоланды.
Но так, вероятно, и было, потому что актриса, обыскав два верхних ящика, принялась за третий, который был заперт на замок.
Это ее разозлило, и она с яростью подергала ручку, которая не поддавалась ее усилиям. И тут пленительная и грациозная мадемуазель Дюпре позволила себе выругаться, как уличная торговка.
Только в этот момент Иоланда поняла, что она унижает себя тем, что подсматривает за хозяйкой, и поспешила отойти от двери.
После этого она громко произнесла:
— Мадемуазель! Где вы?
Последовала некоторая пауза, потом Габриэль Дюпре появилась в дверях.
— Что тебе надо? — спросила она раздраженным голосом.
— Я только хотела доложить вам, мадемуазель, что все ваши распоряжения насчет ужина будут исполнены.
— Я в этом не сомневалась.
— Может быть, вам понадобится что-нибудь еще?
Актриса в раздумье наморщила красивый лобик, а потом заявила:
— Какой-нибудь нож или ножницы.
Тут же осознав, что она допустила оплошность, мадемуазель Дюпре поправила себя:
— Впрочем, мне пришла в голову лучшая идея! Подай мне все ключи от наших сундуков. Всю связку целиком.
— Хорошо, мадемуазель.
Иоланда поспешила выполнять поручение хозяйки.
Вернувшись, она увидела, что мадемуазель нетерпеливо постукивает носком туфельки по паркету.
— Как ты нерасторопна, — раздраженно сказала актриса. — Но, впрочем, ладно. Давай ключи. Я не нуждаюсь в твоих услугах ближайшие три часа. Можешь быть свободна. Ты меня поняла?
— Да, конечно, мадемуазель, — кивнула Иоланда. — Я очень вам благодарна. Могу ли я пойти поужинать с мужем?
— Вот это самое правильное решение. Пойди и поешь, — согласилась Габриэль Дюпре. — Пока я не пошлю за тобой, не появляйся здесь. Даю тебе время до половины одиннадцатого.
При этом она взглянула на часы, как будто каждая минута имела большое значение. Впрочем, Иоланда догадалась, что именно к этому часу в особняк должен вернуться герцог.
До глубины души пораженная недостойным поведением актрисы, Иоланда устремилась в ту половину дома, которую занимали слуги, чтобы немедленно поделиться с Питером своими переживаниями.
К ее облегчению, Питер был на месте, и, к счастью, в одиночестве, так что брат с сестрой могли говорить спокойно.
— О, Питер, как я хотела увидеть тебя, — воскликнула девушка.
— Что случилось? — По ее виду он догадался, что сестра чем-то взволнована и явилась сюда не без повода. — Ну говори! — потребовал Питер. — А то ты выкипишь, как переполненный чайник на плите.
Некоторое время Иоланда колебалась, понимая, что, открывшись брату, нарушает обещание, данное своей госпоже, держать рот на замке. И все-таки она промолвила:
29 
