очень нудно 
59 
Русские мужчины быстро устали от капитализма, они его не приняли. Если нет возможности погибнуть на большой войне, русский мужчина убивает себя водкой, а в перерывах мрачно и бессмысленно вламывает на первой попавшейся тяжелой работе, меняя ее на лучшую только под давлением своей женщины. Большинство русских мужчин находятся в глухой, бессловесной оппозиции к капитализму, ибо считают его несправедливым, и считают правильно, тогда как их женщины плевали на несправедливость, они не ищут правды, им надо растить детей и лечить престарелых родителей.
Рекрутируя в свои ряды все новых и новых особей женского пола, русский капитализм сильно рискует.
У русского капитализма есть только три основных ресурса: природный (нефть и газ), географический (территории) и человеческий (женщины). Нефть и газ иссякнут еще при нашей жизни. Территории необъятны, но их трудно конвертировать в наличные. Россия пятьсот лет прирастала землями и отрезать от себя не умеет: если здесь начнется распродажа территорий, лично я сожгу паспорт и уйду в партизаны.
В нашей птице-тройке остается третья лошадь, человеческий ресурс: миллионы первоклассных здоровых рабынь, умных и дисциплинированных, не склонных к резким движениям. Они вам и денег заработают, и постирают, и в постели исполнят, и детей родят. Русский капитализм жаден и глуп, он любит сиюминутную выгоду, и можно не сомневаться, что в ближайшие десятилетия женщины будут подвергнуты жесточайшей, иссушающей души и тела эксплуатации.
Их заставят каждый день останавливать на скаку коней и входить в горящие избы, пока все избы не сгорят и все лошади не встанут.
Сегодня у меня праздник, первый день новой жизни. Я бездельничаю и сижу в питейном заведении – да, опять в баре, я ведь барфлай. В переводе – «муха-выпивоха». Даром что не пью. Медуза мегаполиса. Праздный и вялый, наблюдаю улицы, полные нарядных женщин. Они весь день работали, но выглядят свежо. Те, что постарше, спешат к семейным очагам, молодые либо незамужние – а свободных женщин огромное количество, я вижу даже юную чувиху в майке с надписью: «Я молода и свободна» 13 (правда, на английском) – оккупируют кафе и рестораны. О политике они не говорят. О спорте они тоже не говорят. Об искусствах говорят, но мало. Говорят о работе, о детях и мужчинах (мужчины тоже проходят как дети).
В моей стране мужской генофонд подорван коллективизацией, войнами, лагерями и водярой; многие лучшие погибли, а для восстановления мужской половины популяции ничего не делается. Вроде бы спорт возрождают, но как-то вяло. А женский генофонд в основном цел, и сейчас, в две тысячи девятом, я наблюдаю его расцвет, лучшее время, бельэпок русской женщины; столько красивых, юных, свежих и брызжущих энергией самочек я не видел никогда и нигде.
Все они говорят о своих работах.
Журналы – а там тоже не дуры сидят, в журналах, – навязывают им модель жизни супервумен: успей всюду, имей семью, работу, детей, машину, мужа имей, любовника тоже можно; имей отдых в Таиланде, бери все, хватай, пользуйся и наслаждайся.
Бывает, они начинают ненавидеть систему, обратившую их в рабство, и их ненависть радикально сублимируется в бегство. Супруга моего бухгалтера, скромного рыжебородого парня, подхватила старшую из трех общих дочерей, постриглась наголо и отбыла в Индию, искать гармонию и нирвану, и не в какой-нибудь Гоа, нет – в крутой высокогорный ашрам; муж остался с двумя младшими на руках и держится, кстати, молодцом. Кроме моей лавки он наяривает еще в семи местах. Очень милый, умный, некрасивый человек.
...Между прочим, я немного переоценил свою помятость и небритость – в какой-то момент одна из женщин, занимающая стратегически выгодную позицию в углу, стала в упор меня рассматривать, на ногах у нее были не совсем чистые белые носки и босоножки, и мне пришлось, оглядывая панораму, старательно огибать чувиху взглядом; к моему облегчению, искательница любви быстро переключилась на более перспективного кандидата, широкоплечего краснолицего малого, одетого под романтика, с героически недозастегнутой ширинкой; когда я, погруженный в себя, вышел в туалет, они уже установили вербальный контакт. Можно было бы понаблюдать за ними и даже порезвиться, попробовать отбить одинокую Жизель у налитого пивом конкурента, а впоследствии даже, например, подраться – но сегодня и сейчас мне интереснее с самим собой; с меня хватит пахнущих ментоловыми сигаретами жизелей и кулачных боев из-за них. Крашенная в блондинку грация как раз не рабыня, а свободная художница – мне же интересны рабыни.
59 
