очень нудно 
160 
В этом судебный процесс мало чем отличается от ЭКО.
Именно поэтому — и потому, что Ванесса так же часто, как я, отпрашивается с работы, — мы решили, что сегодня час поработаем в средней школе, а потом отправимся в суд. Ванесса приберет на письменном столе и переделает все накопившиеся со вчерашнего дня дела, а я встречусь с Люси.
Так, по крайней мере, мы думали, пока не повернули за угол школы и не увидели группу скандирующих пикетчиков с плакатами: «ПОБОЙТЕСЬ БОГА, НЕТ — ГЕЯМ!», «СУДНЫЙ ДЕНЬ ПРИДЕТ!», «НЕТ — ЛЕСБИЯНКАМ!», «ТРИ ПРАВА ГОЛУБЫХ: 1. ВЕНЕРИЧЕСКИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ. 2. СПИД. 3. АД».
Рядом стоят двое полицейских и осторожно наблюдают за пикетчиками. Клайв Линкольн стоит среди своей паствы, облаченный в очередной белый костюм, на этот раз двубортный.
— Мы здесь, чтобы защитить наших детей! — вещает он. — Будущее этой великой страны, дети рискуют стать жертвами гомосексуалистов! Гомосексуалистов, которые работают в этой школе!
— Ванесса, — охаю я, — а если тебя выгонят?
— Поскольку все это получило такое широкое освещение в прессе и на телевидении, не думаю, что они осмелятся, — отвечает Ванесса. — Тем, на чье мнение мне плевать… что ж, им придется как-то с этим мириться. Меня не могут уволить за то, что я лесбиянка. — Она едва заметно расправляет плечи. — У Анжелы слюнки потекут от такого дела.
Подъезжает школьный автобус. Сбитые с толку дети выбираются из него. Прихожане церкви кричат, суют им в лицо плакаты. Хрупкий подросток в спортивной куртке с капюшоном краснеет, когда видит эти воззвания, и натягивает его поглубже.
Ванесса наклоняется ко мне.
— Помнишь, о чем мы говорили сегодня утром? Это один из тех пятнадцати.
Мальчик втягивает голову в плечи, словно пытаясь стать невидимым.
— Сейчас я вмешаюсь! — решительно говорит Ванесса. — Постоишь одна?
Не дожидаясь ответа, она врезается в толпу, расталкивая протестантов, оказывается рядом с мальчиком и осторожно проводит его через это море ненависти.
— Почему бы вам не заняться делом? — кричит Ванесса пастору Клайву.
— Почему бы вам не заняться мужчинами? — отвечает он.
Неожиданно лицо Ванессы становится таким же красным, как у подростка. Я вижу, как она с учениками исчезает за дверью школы.
— Гомосексуалисты учат наших детей — пытаются склонить их к своему стилю жизни! — ведет свое пастор Клайв. — Какая ирония судьбы, что наставниками этих впечатлительных детей работают люди, живущие во грехе!
Я хватаю полицейского за рукав.
— Это же школа! Здесь нельзя устраивать акции протеста. Неужели нельзя их разогнать?
— Нельзя, пока они не сделают чего-нибудь противоправного. Скажите спасибо либералам за оборотную сторону демократии, дамочка. Пока такие ребята делают себе рекламу, террористы разгуливают по соседству. Боже, храни Америку! — саркастично восклицает он.
Полицейский смотрит на меня, выдувая пузыри из жевательной резинки.
— Я не имею ничего против гомосексуалистов, — уверяет пастор Клайв. — Но мне не нравится то, что они делают. Геи уже получили равные права. Теперь они добиваются особых прав. Прав, которые медленно, но верно отберут у нас наши свободы. В тех городах, где геев большинство, меня за смелые высказывания уже бросили бы в тюрьму как ксенофоба. В Канаде, Англии, Швеции на пасторов, священников, кардиналов и епископов подают в суд и приговаривают их к тюремному заключению за то, что они проповедуют против гомосексуализма. Если бы группа евангелистов размахивала такими плакатами в Пенсильвании, их бы арестовали за запугивание.
Снова подъезжает школьный автобус. Один из проходящих мимо школьников бросает в пастора Клайва бумажным шариком.
— Придурок! — кричит мальчик.
Пастор спокойно вытирает лицо.
— Они уже промыли детям мозги, — говорит он. — В системе образования еще в яслях учат тому, что иметь двух мам — это нормально. Если ваш ребенок считает по-другому, его будут унижать перед сверстниками. Но школой это не заканчивается. Вас может ожидать судьба Криса Кемплинга — учителя из Канады, которого повесили за то, что он написал письмо редактору, в котором уверял, что гомосексуальные отношения наносят вред здоровью и что во многих религиях гомосексуализм считается распущенностью. Он всего лишь констатировал очевидное, друзья, и тем не менее его, не откладывая дело в долгий ящик, повесили. Или судьба Анни Кофи-Монтс, служащей телефонной компании, которую уволили, когда она попросила удалить ее имя из списка рассылки по электронной почте объявлений о гей-вечеринках и танцах. Или Ричарда Петерсона, который расклеил в своем кабинете распечатанные на принтере отрывки из Библии о гомосексуализме — и оказался уволенным.
160 
