30 
Николаю Яковлевичу, как и положено, в подобных случаях, были прописаны успокоительные, сердечные микстуры и абсолютный покой. Но, увы, покоя-то у графа не было…
На днях он получил письмо из Москвы от своей снохи Натальи Васильевны. Она писала, что Григорий снова ударился в разгул, чему весьма способствовал Анатоль Дубовицкий. Несчастная женщина жаловалась, что окончательно перебралась в дом отца, ибо более не могла терпеть поведения мужа, который являлся домой только под утро и пьяный, а то и вовсе – раз в несколько дней.
Графа расстроило письмо снохи. В душе он лелеял надежду, что сын всё-таки остепенится, тем более, что с женой ему повезло, несмотря на купеческое происхождение оной.
Но Григорий не желал браться за ум и продолжал разгульный образ жизни, проматывая приданное своей супруги. Письмо Натальи окончательно подкосило графа, он всё реже покидал усадьбу, предпочитая проводить время в рыцарской зале, бесконечно рассматривая свою коллекцию и предаваясь воспоминаниям, где и когда он купил тот или иной ценный экземпляр.
Графа томили тяжёлые мысли: кому он оставит имение? Григорию? Так он же спустит всё до последней нитки! А коллекция старинного оружия и доспехов? Её стоимость огромна! Да любой музей Европы предложил бы за неё немалую сумму.
После очередного приступа грудной жабы граф решил, что лишит сына наследства и перепишет всё имущество на Наталью Васильевну. Она – купеческая дочь и знает цену недвижимому имуществу. Чай, не допустит, чтобы имение было заложено-перезаложено в банке несколько раз кряду, а в завершение всего ушло бы с молотка.
* * *
Прошло почти три месяца, наступил декабрь. Дмитрий Берсеньев окончательно обжился в имении графа, он занимал старинный флигель, построенный ещё лет сто назад прадедом Николая Яковлевича. Покойный Белкин и его предшественники в былые времена жили в графском доме, на первом этаже, чтобы по первому желанию хозяина явиться к нему.
Но Дмитрий предпочитал определенную свободу. Он мог покидать усадьбу, когда ему заблагорассудиться, под благовидным предлогом, особенно в том случае, если в Ярославль снова приезжала Сильвия.
Дмитрий сошелся накоротке с врачом графа, господином Самойловым. Он оказался весьма общительным, компанейским человеком и интересным собеседником.
После того как Самойлов завершал осмотр графа, терпеливо выслушав все его жалобы и пожелания, он направлялся во флигель к управляющему, если тот, разумеется, не был занят неотложными делами.
Но сейчас стояла зима, все работы в поле были завершены, урожай собран и засыпан в амбары ещё под зорким оком трагически погибшего Белкина, а потому у Дмитрия находилось время выпить бокал вина за приятной беседой с господином Самойловым.
Доктор был весьма словоохотлив. Он жил один после смерти отца, тоже врача, вся здешняя практика досталась ему, в том числе самый состоятельный и требовательный пациент – Николай Яковлевич Шаховской.
Однажды, во время одного из таких визитов, Виктор Сергеевич рассказал Берсеньеву весьма занимательную историю о первом владельце имения, графе Василии Григорьевиче Шаховском.
– Вы не поверите, голубчик! – воскликнул Самойлов, отпив вина из бокала. – Граф повздорил с каким-то соседом, тот ранил его на дуэли шпагой. Доподлинно вся подоплёка этой ссоры неизвестна, но в своё время говорили, что виной тому молодая графиня, к коей этот сосед питал нежные чувства. Так вот, граф, раненный утром, исчез из своей спальни. Его искали целый день. И что вы думаете?
Управляющий пожал плечами.
– Нашли убитым. Или нет: с перерезанным горлом, – предположил он.
– Ха-ха! Не угадали! Граф бесследно исчез.
Берсеньев удивился.
– Как это человек может исчезнуть в своём собственном имении? Вероятно, его убили… Графиня, видимо, хотела избавиться от старого сварливого мужа и выйти замуж второй раз за молодого соседа-помещика.
Господин Самойлов отрицательно покачал головой.
– Кому ни расскажу сию историю, все строят предположения в точности, как вы. Но нет… Кроме того, что бесследно исчез граф, нашли мёртвым соседа, с которым у Шаховского вышла дуэль. В этот день сосед приезжал замириться с графом и остался ночевать… Кстати, любезный Дмитрий Сергеевич, он расположился в этом самом флигеле.
Берсеньев невольно огляделся.
– Ага, значит, граф убил любовника жены?! Точно, я угадал?
Самойлов выдержал паузу…
– Не совсем…
30 
