16 
Поэтому Утта открыла душу в письме своей сестре:
«Моя любимая сестра! Ещё недавно я писала тебе, что в Ворбетамагусе всё благополучно, если не считать нападения лангобардов на приграничные территории.
Однако, Великий Логос отчего-то прогневался на меня и мою дочь Кримхильду… На днях в резиденцию прибыл посланник короля Лангобардов. Он прослышал о прелестях моей невинной дочери и возжелал её. И что самое ужасное, король, мой сын Гунтар, одобряет этот брачный союз. Союз язычника и арианки! Моя бедная девочка даже не может себе представить, какая печальная участь ей уготована – делить ложе с дикарём. На все мои увещевания и мольбы, Гунтар отвечал лишь одно: он действует во благо королевства. Да, но не своей сестры! Он решил пожертвовать ею… У тебя у самой две дочери. Слава Всевышнему, они устроены прекрасно. Старшая стала женой видного чиновника и живёт в Медиолануме, младшая замужем за племянником наместника Реции. Их вилла, что расположена в пяти лигах от Августы Винделики, выше всяческих похвал.
Теперь представь, Ульрика, что твои дочери, вместо того, чтобы наслаждаться роскошью и объятиями любимых мужей, делили бы ложе с ломбардцем и жили бы в походном шатре. Думаю, что ты никогда бы не пожелала своим девочкам такой участи. Поэтому молю тебя, помоги мне! Это письмо тебе передаст человек, которому можно доверять всецело. Надеюсь, ты помнишь его…
Твоя любящая и умеющая быть благодарной, Утта».
Утта запечатала оба письма сургучовой печатью с изображением своего рода: двух скрещенных мечей, увитых омелой, и креста между ними. Она окинула придирчивым взором свитки и взмолилась:
– О Великий Логос! Прости все мои будущие прегрешения, ибо я движима материнской любовью и хочу защитить свою дочь. – Затем она взяла, стоявший тут же на столе маленький серебряный колокольчик, и несколько раз позвонила в него.
Вошла прислужница.
– Отправляйся к Румольду, пусть зайдёт ко мне после вечерней молитвы, – распорядилась она.
Прислужница поклонилась и направилась выполнять приказ госпожи. Она миновала длинную крытую галерею и спустилась к королевским конюшням, где и заправлял коннетабль Румольд.
Коннетабль Румольд пользовался особенным доверием госпожи Утты, возможно, потому что много лет назад Ульрика была не шутку увлечена красивым юношей. Румольд отвечал Ульрике пылкой взаимностью, но, увы, им не суждено было соединить свои судьбы. В четырнадцать лет Ульрику выдали замуж на знатного алемана. Девушка какое-то время потосковала о прекрасном конюхе, но быстро утешилась в страстных объятиях мужа. Алеман был высок, статен, храбр и сумел завоевать любовь Ульрики (она родила ему впоследствии сына и двух дочерей), а также благодарность и доверие своего короля, став военачальником. Теперь же Ульрика считалась одной из уважаемых и знатных матрон Констанции, а Румольд дослужился только до должности коннетабля[20] и теперь заведовал королевскими конюшнями.
Прислужница приблизилась к коннетаблю. Мужчина, несмотря на возраст, ещё сохранил следы былой красоты и зрелые женщины частенько на него заглядывались. Тридцатилетняя прислужница не была исключением, хоть и имела мужа.
Коннетабль распекал двух конюших за нерадивость. Прислужница решила подождать, когда он закончит выволочку своих подчинённых и произнесла, как можно мягче:
– Румольд…
Коннетабль оглянулся.
– Что тебе?
– Госпожа Утта желает видеть тебя после вечерней молитвы.
Румольд удивился: давно королева-мать не призывала его в свои покои, с тех пор прошло немало лет.
– Передай моей госпоже, что подчиняться её приказам для меня честь и удовольствие.
Прислужница улыбнулась, смерив неоднозначным взором облачённого в кожаные штаны и короткую тёмно-коричневую тунику Румольда, полного жизни и энергии. Внезапно женщина представила себе, как коннетабль заключил её в объятия (у него были такие сильные руки…) и почувствовала нахлынувшее волнение.
…Тем временем, Утта обдумала дальнейший план действий. Она приказала одной из компаньонок передать письмо Гунтару, сама же направилась в «скромное жилище» Петрония. Тот пребывал в явно дурном расположении духа.
– Итак, – тотчас с порога начала Утта, – поговорим о деле.
Советник даже обомлел от такой решительности королевы-матери.
– Как вам угодно, моя госпожа… Прошу вас… – он жестом указал гостье на стул.
16 
