44 
Бланш почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и была вынуждена ухватиться рукой за спинку кресла, чтобы устоять.
– Как ты смеешь задавать мне такие вопросы?!
Но Рой не слушал ее.
– Сначала – квартира, теперь – это? Тебе что, очень трудно быть честной с людьми? Скажи мне, ты принимала его здесь, пока я отсутствовал? Может быть, вы занимались любовью в моем доме? Даже в моей постели?!
Все это было слишком унизительно, чтобы отвечать. Тем более что Рой никак не реагировал на ее слова, а выражение его лица оставалось безжалостным. Но Бланш просто не могла позволить ему так думать о ней. Надо призвать на помощь все свое хладнокровие, переступить через унижение и попытаться все-таки объясниться с ним.
– Рой, ты прекрасно знаешь, что все то время, что мы с Томасом встречались, он испробовал все возможные приемы, стараясь затащить меня в постель. Если я не сделала этого тогда, когда думала, что люблю его, почему я должна пойти на это теперь, когда знаю… Это же бессмысленно, не так ли?
Внезапно она замолчала, осознав бесполезность своих слов. Они простояли, наверное, целую вечность, глядя друг на друга. Но не может же он совсем ничего не ответить на ее слова!
И он ответил. Господи, лучше бы он промолчал!
– Некоторые женщины, почувствовав вкус любви, начинают испытывать ненасытный голод – и тем сильнее, чем дольше длилось воздержание. И я имею все основания спросить: может быть, ты одна из них?
Он подошел к двери и, не оглядываясь, положил ладонь на ручку.
– Мне кажется, я опять опоздал. Так что лучше пойду в мою прежнюю комнату.
Никогда Бланш не чувствовала себя так глубоко оскорбленной. Она долго стояла не двигаясь, потом автоматически повернулась, выключила свет. После этого ей ничего не оставалось как вернуться в свою спальню. И закрыть дверь.
9
Прошла по крайней мере неделя, прежде чем Бланш начала оправляться от шока. Рой, похоже, находился в таком же состоянии. За все это время они обменялись лишь несколькими словами: она – потому, что чувствовала себя незаслуженно обиженной, а он… Он держался настолько бесстрастно, что трудно было догадаться, о чем он думает.
Но если Рой действительно допускает мысль о том, что она была близка с Томасом, если настолько не доверяет ей и не уважает ее… Значит, между ними невозможны те отношения, о которых она мечтала и которые, казалось, могли стать явью. Значит, все кончено…
Как-то утром за завтраком Рой отложил в сторону газету.
– Ты не забыла, Бланш, что в пятницу – церемония награждения?
В ответ на ее непонимающий взгляд он продолжил тоном терпеливой обреченности:
– Вспомни: я говорил тебе, что она состоится двадцать четвертого.
Бланш нахмурилась. Мысль о том, что придется идти с ним на какую-то вечеринку – сейчас, когда у них все так непросто и напряженно, – вызвала у нее протест. Ведь нужно будет улыбаться, вести светскую беседу и вообще всячески демонстрировать безоблачное счастье, подобающее только что вышедшей замуж молодой женщине…
– Ох… А мне обязательно надо там присутствовать?
– Да нет. – Он встал, подошел к раковине, чтобы выплеснуть остатки кофе, затем вновь опустился на стул, стараясь не глядеть на Бланш. – Конечно, ничего ужасного не произойдет, если ты не пойдешь. Кроме того, боюсь, что ничего не изменится, даже если я попрошу тебя пойти…
Бланш почувствовала, как в ней закипает гнев, но ей вовсе не хотелось давать ему повод еще раз уколоть ее.
– Если это так важно для тебя, то я, конечно же, пойду.
Непонятно, зачем ему так уж нужно, чтобы она пошла с ним. Раз он столь низкого мнения о ней, раз он сам дал ей понять, что прежних отношений уже никогда не будет… чего ему беспокоиться?
Встав и отодвинув стул, Бланш начала собирать грязную посуду и укладывать ее в моечную машину.
– Ты сегодня работаешь дома или?..
– Нет, я иду на студию. И, возможно, пробуду там допоздна, так что не жди меня к ужину.
– Хорошо.
Она старалась говорить оживленно, несмотря на слезы, наворачивающиеся на глаза. Эта его фраза – «не жди к ужину» – начинала превращаться в девиз их совместной жизни. Лишь минутой позже ей удалось взять себя в руки.
– Когда позавтракаешь, засунь все в моечную машину и включи ее, хорошо? Я должна спешить.
Бормотание, раздавшееся из-за газеты, могло означать все что угодно, но так как она не собиралась повторять, то лишь пристально посмотрела на него и вышла из кухни, чтобы захватить жакет и сумочку. Впрочем, ей пришлось на мгновение вернуться – разумеется, не из-за желания еще раз увидеть его: просто ей пришла в голову запоздалая мысль.
44 
