22 
Чуть позже явилась еще одна гостья, на этот раз женщина за сорок, приятной наружности, полненькая белолицая шатенка. В руках она держала поднос, накрытый фольгой. Входную дверь Иртеньевы не запирали, поэтому знакомые, стукнув два раза для приличия, входили совершенно непринужденно, — видимо, так здесь было заведено.
Полненькая, однако, остановилась в дверях гостиной в замешательстве, увидев большое собрание.
— Здрасьте, — неуверенно произнесла она. — Извините, Семен Павлович, не знала, что у вас гости. Я вот тут…испекла для Сережи…он давеча у нас пробовал, так ему очень понравилось.
— Проходите, Зинаида Степановна, — поднялся Матвей. — Присаживайтесь к столу. Очень кстати зашли. Садитесь сюда, рядом с папой.
«Сюрпризы продолжаются, — подумала Аня. — Сейчас обнаружится, что у папы есть дама сердца».
Предположение было не лишено основания. Зинаида Степановна заняла место как раз напротив Анны и воззрилась на нее с неприкрытым испугом, позабыв развернуть свой пирог. Нетрудно было догадаться, что весть о пребывании в доме Иртеньевых неизвестной молодой женщины взбудоражила некоторых жительниц городка.
Нельзя сказать, чтобы Семен Павлович пришел в восторг от появления Зинаиды Степановны. Тем не менее, он галантно представил ее и Аню друг другу. Лицо обеспокоенной женщины прояснилось, когда она узнала, что Анна — дочь Семена Павловича.
— С радостью вас, Семен Павлович, — защебетала она, — а я-то думаю, что за красавица к вам пожаловала, а это, значит, доченька ваша. Красавица, ах красавица, — разливалась Зинаида Степановна, не замечая свирепых взглядов Нади, — вся в вас, Семен Павлович, просто одно лицо!
Не отзвучали еще последние слова, как на пороге возникла Татьяна. С опаской покрутив головой по сторонам и убедившись, что Сережи нет в обозримом пространстве, девушка засеменила к столу. Сколько бы ни крепилась Аня, ей пришлось признать, что впечатлений за эти два дня оказалось для нее чересчур много.
Под усиленные похвалы собравшихся Зинаида предъявила яблочный пирог, который выглядел исключительно аппетитно.
— Где Сережа? — продолжала суетиться она. — Он дома? Надо позвать его к столу.
— Мальчики не захотели сидеть со взрослыми, — объяснил Семен Павлович. — Анечка их уже накормила.
— Я сейчас им отнесу. — Аня взяла большой нож и стала резать пирог на куски.
Матвей сидел рядом. Отвернувшись, он тихо разговаривал с Таней. Зинаида завладела вниманием Семена Павловича; Надя с умильным видом ластилась к мужу, демонстрируя нерушимое семейное счастье.
Аня вдруг почувствовала себя лишней. Здесь, в этом доме, в военном городке, день за днем шла своя, устоявшаяся жизнь, в которой ей не отводилось места. У здешних обитателей были свои интересы, сложившиеся отношения, неизвестные ей привычки и традиции. Что-то сдавило ей горло: вот так — рвалась, тревожилась, а на деле все отлично обходятся без нее. Может, и Сереже она уже не нужна? Выплеснул эмоции, побесился — и успокоился, чего еще ожидать от импульсивного юноши шестнадцати лет?
Она переложила несколько кусков пирога с подноса на тарелку и пошла в комнату, откуда доносились завывания виртуальной гонки.
— Пошли бы погуляли, Сережа. — Аня поставила тарелку прямо на пол, так как игроки сидели на ковре. — Зинаида Степановна пирог принесла. Поешьте, и выйдем вместе на улицу. Я сама с вами охотно прогуляюсь.
— Набежали, — презрительно скривил губы Сережа. — Наверно, и Танька прискакала? Не хочется при Богданове, я его сильно уважаю, а то бы прогнал всех баб к едрене фене. Прилипалы чертовы! Мало одной телки, так еще другая клеится.
— Сережа! Зачем ты оскорбляешь женщин? Это некрасиво, не по-мужски. За что ты так не любишь Татьяну?
— За что? А за то, что она похотливая… — Сережа осекся, наткнувшись на чистый вопрошающий взгляд Тёмки. Тогда он придвинулся к Ане и продолжал озлобленным шепотом: — Сначала у нее был майор, потом лейтенант, а теперь она к Матвею привязалась. Полковая шлюха! — прошипел он.
У Ани все внутри похолодело. Она не ошиблась — чудом избежала позорного столба, к которому пригвоздил бы ее младший брат. Конечно, максималист, как все юнцы. С ним и впредь надо соблюдать крайнюю осторожность.
Сережа выражение ее глаз истолковал по-своему:
— Знаю, вы считаете меня избалованным эгоистом, ревнивцем с комплексами, обращаетесь со мной, как с мальчишкой… — Знакомая циничная ухмылка исказила его лицо. — Ошибаетесь, я все проверил. Мне надо было убедиться! Пошел к этой корове, и проверил…
22 
