24 
— Анечка, фигуры высшего пилотажа не что иное как элементы маневренного воздушного боя, — с живостью возразил Матвей. Он придвинул стул и сел рядом с Аней, окончательно забросив Татьяну. — А групповой пилотаж сам по себе очень сложен и демонстрирует степень подготовленности российских летчиков на устрашение всем врагам.
— Вот-вот, о чем и речь, — моментально воспламенилась Аня. — Что если завтра война, очередной конфликт? Вы, Наденька, обречены на мучительные часы ожидания, на бессонные ночи, у вас полжизни уйдет, пока Валерий будет воевать. Извините за мрачную перспективу, но, как ни крути, ваш муж военный летчик, офицер, и в случае войны будет исполнять свой воинский долг. Разве я не права, Матвей?
— Анечка, красота и ум соединились в тебе необыкновенно, — обаятельно улыбнулся Матвей. Осталось неясным, серьезен он или всего лишь ввернул комплимент.
— И ты будешь воевать? — упавшим голосом спросила Аня. Она еще раньше заметила, что его лицо чем-то необъяснимо ее привораживало — раз взглянув, трудно было оторваться.
— Конечно, чем я хуже Валеры? — Матвей солидарно подмигнул Богданову.
— Не хуже, не хуже, Анечка, — великодушно поддержал Богданов, — поверьте бывалому ястребу, я с самого начала знал, что будет толк, как только парень встал на крыло. Прирожденный летчик-истребитель, влётанность отличная, вот еще осилит проходы на сверхмалой скорости и, пожалуй, меня догонит.
Вы, Анна, за Матвея не тревожьтесь, и Надежду не стращайте, женка моя не из пугливых: довелось ей из походов меня дожидаться, не без этого. И Матвей в случае чего не пропадет. Тертый калач и пилот классный, из разных передряг выбирался.
Вот, к примеру, в мае позапрошлого года, если не совру, борт на брюхо посадил без шасси на грунтовку.
— Как так?! — ужаснулась Аня.
— Правая стойка не вышла. Все попытки выпуска ничего не дали. Пришлось садиться без шасси. В аккурат триста метров протянул с ветерком на брюхе. Обошлось. Но фонарь техники вскрывали.
— Фонарь???
— Гм…Остекление кабины, крышка… откуда я знаю…Фонарь, одним словом.
— Ага, конечно, фонарь, что тут непонятного? — Аня в помрачении ума выпила еще рюмку.
— А то вот еще было дело, — не унимался Богданов, — полетели в зону на двух спарках…
— Стоп, стоп! — перебила Аня. — Не так быстро, господа офицеры. «Спарка», надо полагать, самолет?
— Учебно-боевой с двумя кабинами, — нетерпеливо отмахнулся рассказчик.
— Ой, а можно я буду записывать, а то запутаюсь в вашей терминологии…
— Валера, кончай прикалываться, девушке голову заморочил…
— …взлетели, развернулись на расчетный курс, пошли в набор…
— Ва-ле-ра!..
— Матвей, не мешай, — загорелась Аня, — это так увлекательно!
— …надо выполнить одиночный ВБ с маневрирующей воздушной целью …
— Догадалась! Воздушный бой!
— …крутим вертушку, как в классическом бою, для захвата цели…
— Ух ты! И меня захватило!
— … Матвей на боевом развороте вправо выполнил переход из боевого одного направления в другое полубочкой вправо и продолжил боевой влево…
— Все! Кранты! С меня довольно! Богданов, дальше неинтересно, особенно мне! — Матвей бесцеремонно схватил Аню в охапку и выскочил с ней в коридор.
— Нет уж, пусти, — со смехом отбивалась она, — хочу узнать, что ты там натворил. Угробил ценный самолет? Признавайся!
— Ничего я не гробил. Богданов любит подпустить страху. Он у нас шутник, знаешь ли…
Они оказались в том же положении, что и в день Аниного приезда: она — спиной к стене, он — близко, слишком близко, чтобы молодая женщина, не вполне трезвая, могла устоять от соблазна.
На этот раз поцелуй длился гораздо дольше, но Ане было все равно, увидит кто-то или нет.
— Так значит, за летчика ты замуж не пошла бы? — спросил Матвей.
— Ничего, что я замужем?.. Куда?!.. Не пущу…Как чудесно ты пахнешь.
— Бросай своего мужа.
— Сбавь скорость, капитан. Не на сверхзвуке.
— Приходи ко мне ночью.
— В гостиную?! Это самоубийство!
— Никто не увидит. Я запру дверь. Тёмка крепко спит?
— Да. А Сережа?
— Как камень. Придешь?
— Подожди, Матвей…Не знаю…А папа?! Вдруг он встанет…
— Он не войдет. Так придешь? Обещай, что придешь…
— Прогони Татьяну, или я за себя не ручаюсь…Боже, кто-то идет!.. Пусти, Матвей…
Аня вырвалась из его объятий или сама его выпустила — где уж тут разобраться — и очутилась лицом к лицу с Татьяной.
24 
