22 
— Я не знаю, — ответил Николас.
Он улыбался. Ему нравилась ее манера говорить. Он вспомнил, как когда-то надел поводок на ручного кролика и попытался вывести его на прогулку.
— Не дразнись, — отстранилась от него Пейдж. Потом она отправилась в кухню и вытащила из духовки противень с печеньем. — Ты ни разу не пользовался этими формочками, — заметила она. — На них даже ярлыки были целы.
Николас взял лопатку и снял с противня одну штучку. Печенье было горячим, и он принялся перебрасывать его с ладони на ладонь.
— Я не знал, что у меня есть формочки, — признался он. — Я ведь почти не готовлю.
Пейдж наблюдала за тем, как он пробует печенье.
— Я тоже. Думаю, тебе следует иметь это в виду. Через месяц мы умрем с голоду.
— Мы умрем голодными, зато счастливыми, — кивнул Николас и откусил еще раз. — Вкусно, Пейдж. Ты себя недооцениваешь.
Пейдж покачала головой.
— Когда-то я запихнула в духовку замороженный полуфабрикат прямо в коробке и чуть не устроила пожар. Так что мой репертуар ограничивается печеньем. Зато его я умею готовить буквально из ничего. Мне показалось, тебе должно нравиться сливочное печенье. Я попыталась вспомнить, заказывал ли ты когда-нибудь шоколад. Нет, не заказывал. Во всяком случае, я этого не помню. Значит, ты ванильный человек. — Николас изумленно уставился на нее, а Пейдж улыбнулась. — Мир делится на шоколадных и ванильных людей. Разве ты этого не знал?
— Что, все так просто?
Пейдж кивнула.
— Посуди сам. Никто не любит шоколадное и ванильное мороженое одинаково. Все оставляют на закуску либо шоколадную, либо ванильную половину порции. Если повезет, можно с кем-нибудь поменяться и получить целую вазочку любимого мороженого. Мы с папой всегда это делали.
Николас вспомнил, какой у него сегодня был день. Он все еще работал в отделении неотложной помощи. Сегодня утром на шоссе 93 произошла авария. Столкнулось сразу шесть машин. Раненых привезли в Масс-Дженерал. Один пациент умер. Один провел восемь часов в нейрохирургии. Еще у одного остановилось сердце, и его пришлось реанимировать. Днем привезли шестилетнюю девочку с огнестрельной раной в живот. Она играла на детской площадке и попала под перекрестный огонь двух молодежных группировок. А в это время у него дома хозяйничала Пейдж. Как было бы здорово, возвращаясь домой, знать, что она его ждет, и так каждый день!
— Насколько я понял, ты шоколадный человек, — вслух заметил он.
— Ну конечно!
Николас шагнул к ней.
— Я всегда буду отдавать тебе шоколадную половину мороженого, — пообещал он. — Я вообще никогда и ни в чем не буду тебе отказывать.
***
Когда-то Николас прочитал рассказ о миниатюрной женщине, приподнявшей школьный автобус с тела своей семилетней дочери. В новостях он видел сюжет о солдате, накрывшем своим телом гранату, чтобы спасти товарища. Солдат был холост, а товарища ожидали дома жена и дети. С медицинской точки зрения это можно было объяснить внезапным выбросом адреналина, сопровождающим любую кризисную ситуацию. Но Николас понимал, что дело не только в этом. На подобные действия людей толкала эмоциональная привязанность. И, к своему удивлению, он понял, что готов совершить нечто подобное ради Пейдж. Он мог переплыть канал, заслонить ее от пули, пожертвовать ради нее жизнью. Эта мысль потрясла Николаса, у него даже все похолодело внутри. Быть может, ему просто хотелось ее защитить, но у него в душе крепла уверенность, что это любовь.
Несмотря на свое скоропалительное предложение, Николас скептически относился к романтической любви и к любви с первого взгляда. Он не верил в то, что можно от любви потерять голову, хотя ничем иным его нынешнее состояние объяснить было невозможно. Это было какое-то наваждение. Лежа прошлой ночью в постели, он задавался вопросом, могла ли эта тяга возникнуть из жалости. В конце концов, он вырос, ни в чем не зная отказа. Возможно, теперь ему хотелось осчастливить девочку из менее обеспеченной семьи. Но Николас и прежде встречался с женщинами скромного происхождения, и ни к одной из них он не испытывал столь сильных чувств, лишающих дара речи и даже мешающих дышать. Все эти женщины, которых Николас покорял бутылкой кьянти за ужином в дорогом ресторане и обезоруживающей улыбкой, в течение недели согревали его постель, после чего он шел дальше. Он мог проделать то же самое с Пейдж. В этом он нисколько не сомневался. Но, глядя на нее, он хотел только одного: встать рядом и своим сильным телом защитить ее от окружающего мира. Она хотела казаться сильной, хотя на самом деле была необыкновенно хрупкой и беззащитной.
22 
