32 
— Но делаете вы хоть что-нибудь для того, чтобы… чтобы… разрешить эту…
— Так ведь я именно это вам втолковать и пытался, — ответил Фахардо. — Разрешать-то тут нечего. И винить некого.
— Вы видели номерной знак его машины?
— Да, конечно.
— Тогда почему вы не позвонили калифорнийским властям? Вы могли получить от них его имя. Выяснить, где он работает, узнать номер его домашнего телефона. Почему вы не позвонили хотя бы в американское консульство?
— У нас приняты другие методы работы, — ответил он.
— Кто-то мог позвонить мне, мог сделать хоть что-то… — Глория умолкла, унижаться перед ним, молить его о помощи ей не хотелось.
— Сеньора… — процедил Фахардо, — вам пришлось пережить трудное время. Трагедию — в чистом виде.
Он прогладил ладонями журнал, словно стирая из него все это дело.
— Где тело? — спросила она.
— На хранении.
— Где?
— В больнице.
— Я хочу забрать его.
— Пока это невозможно.
— Никто же не опознал его, — сказала Глория. — Может, это и не он.
— Вам его лучше не видеть, — сказал Фахардо. — Он сильно обожжен.
— Когда мы сможем поехать туда?
Фахардо легонько всплеснул руками:
— Больница находится далеко отсюда, она…
— Где?
— В маленьком городке, Хоакуле, это такая жуткая дыра, что…
— Я поеду туда, — сказала Глория.
Она встала и пошла по проходу и услышала, как ножки стула Фахардо недовольно заскрежетали по бетону, как сам он встал и поспешил за нею, твердя: постойте, постойте, постойте.
Глава восьмая
Она вела машину, следуя указаниям Фахардо, но на вялые протесты его — «огромная трата времени, сеньора, огромная» — внимания не обращая. Когда они доехали до места автокатастрофы, Фахардо вышел, держа в руке журнал регистрации, из машины, чтобы показать Глории участок земли, поросший травой пустыни. На подпаленном песке различались кусочки искореженного металла и перхоть краски. Казалось, машина даже не взорвалась, а перешла из твердого состояния в газообразное и газ, в который она обратилась, осел на территории, превышавшей ее по размерам раз в пятьдесят. Глории неприятно было думать, что все следы смерти Карла оказались так быстро стертыми ветром и командой аварийщиков.
Teniente назвал это место перекрестком дорог, однако такой термин верным не был. Только след покрышек, единственный след, и отличал дорогу от окружавшей ее бросовой земли. Глория попыталась мысленно протянуть этот след назад, до города, и не смогла — у нее закружилась голова, она начала утрачивать способность ориентироваться в пространстве.
— Значит, машина перевернулась, — сказала Глория.
— Да.
— Как? — спросила она.
— Как перевернулась? Да вот так… — Фахардо покрутил перед собой ладонями.
— Я спрашиваю, по какой причине? — пояснила Глория.
— Он слишком быстро ехал.
— Вы это видели?
— Конечно, нет, сеньора. Меня здесь не было.
— Так откуда же вы знаете, как быстро он ехал?
— Чтобы машина перевернулась, она должна лететь на большой скорости, — сказал Фахардо. — Это физика. Машина прошла юзом две сотни ярдов. Вон там, за нами, она попыталась произвести крутой поворот и два ее колеса просто оторвались от земли…
Он сунул большой палец за свой поясной ремень, дернул его.
— Все это технические подробности, сеньора. Я мог бы дать вам урок реконструкции преступления по месту, на котором оно совершено, но только за отдельную плату.
— Где она перевернулась? — Глория нагнулась, вглядываясь в землю.
— Вы зря тратите время, — сказал Фахардо. — Следов колес уже не осталось.
— Как это не осталось? Вот же они.
— Это наши следы, сеньора. Давайте вернемся в машину.
— Я хочу понять, как все произошло, — сказала Глория.
— Он несся на большой скорости, — ответил Фахардо. — В темноте. Возможно, пьяный…
— Карл не пил.
— Ну, значит, он был плохим водителем. Машина налетела на что-то и перевернулась. Или ее сначала занесло, а перевернулась она потом. Когда машина загорелась, он был без сознания или же просто не смог выбраться из нее. Не справился с ремнем безопасности, такое случается сплошь и рядом. Или водительскую дверцу заклинило и он не сумел ее открыть. Машина вспыхнула, и он сгорел…
Фахардо продолжал описывать один сценарий за другим, каждый из них выглядел весьма основательно, но, увы, опровергался следующим: машина перевернулась, машина во что-то врезалась, машина стала неуправляемой. Teniente был едва ли не самым неумелым лгуном из всех, когда-либо виденных Глорией, и ей оставалось лишь выбрать момент, который позволит поймать его на явном вранье.
32 
