165 
Гномы, выстроившись в ряд, медленно и тихо двинулись к ней, увлекая за собой рыцаря, ухватив его за полы одежды. Когда они поднялись достаточно высоко, гномик в синем колпаке прошептал:
— Это заклятие невидимости. Оно рассчитано на простачков, но вот у самых покоев принцессы сидит старая остроухая Малития. Ее не проведешь дешевыми трюками. Злобная ведьма любит покуражиться, прежде чем убить человека. Воспользуйся этим. Заморочь ей голову.
— Но как?!
— Она любит веселых людей, спой ей, а когда она отвлечется – нанеси единственно верный удар и отсеки голову. Иначе никак!
Посреди светлой богато убранной комнаты стояло широкое ложе, на котором под прозрачным балдахином лежала прекрасная дева. Ее томная поза и пронизывающий взгляд черных, как ночь, глаз говорил о неге и страсти. Она грациозно изогнулась и поманила Адвена пальчиком.
— Ты устал, мой рыцарь, иди, приляг рядом. Я помогу тебе забыть о тревогах и печали. Ты унесешься в рай на крыльях моей любви, – пропела она нежным дивным голоском.
Адвен почувствовал, как вокруг него закружили вихри какой–то древней магии. Его голова закружилась, перед глазами поплыли картины любовных утех. Но он без труда отбросил видение, лишь слегка тряхнув головой.
— Тебя не привлекают женские прелести? – засмеялась дева звонким голоском. – Но, может, тебе нужны победы в рыцарских турнирах? Хочешь, я стану твоим талисманом, и ты больше никогда не проиграешь ни одного поединка? Ты станешь великим и непобедимым воином, о тебе будут слагать легенды!
Перед глазами юноши появились картины его побед и славы, но он вновь с легкостью отбросил их.
— Нет?! Тогда я предлагаю тебе власть и богатство! Смотри, чем я могу одарить тебя!
Рыцарь увидел огромный сверкающий в лучах солнца дворец, построенный на вершине холма. К нему тянулись караваны с подношениями. Сам он сидел в громадном зале, отделанном золотом и янтарем, на троне из слоновой кости и украшенном таким количеством драгоценных камней, что их сияние затмевало солнечный свет. У его ног толпились подданные, раболепно выполняя его повеления. Адвен смахнул видение рукой и твердо шагнул вперед.
Девушка в одно мгновение оказалась рядом с ним и, приблизив к нему лицо, потянула носом.
— Чужой! – воскликнула она. – А я думаю, почему на тебя не действуют мои чары?! Кто ты, мой юный друг? Из каких миров пришел? И что забыл в наших краях? Зачем тебе влезать в Земные дрязги? Так можно и головы лишиться. – Она легонько отступила от воина и оказалась в кресле, стоящем у камина. – Садись, расскажи мне о своем мире. Не спеши потерять голову из–за того, что не стоит даже внимания такого воина, как ты! Одержать победу над демоном Огня и Мрака! Такого еще не бывало на моем веку!
— Пропусти меня, Малития, – проговорил воин спокойным голосом, – и я не убью тебя.
— Убьешь?! Я так не думаю! – Малития вскочила с кресла и в один миг оказалась перед ним, – ну, попробуй, воин, – пропела она, глядя в его глаза своим черным, как бездна, взглядом.
Рыцарь взмахнул мечом. Девушка пропала и оказалась за его спиной, легонько толкнув его в плечо. Он обернулся, но она уже стояла у стены, он шагнул вперед, она появилась у другой стены.
— Пой, – услышал Адвен голос гномика из–за двери, – так она наводит морок, запутывает и увлекает к окну, чтобы сбросить вниз.
Адвен опустил меч и запел красивым нежным голосом. Малития тотчас оказалась возле воина и, не шелохнувшись, слушала его.
Прекрасной юной девой Ночь над землей плыла
И, утомившись, села у звонкого ручья.
О юноше прекрасном ей песню спел ручей.
Как от любви сгорая, томится юный День.
Как слушает он песню о деве, чуть дыша,
О той, что в косы звезды вплетает не спеша,
Как лунное сиянье скрывает девы стан,
Но к ней дорогу знает лишь призрачный туман.
И сердце молодое тревожится тоской,
День в дар ей посылает свой локон золотой.
И Ночь вздохнула грустно: «Я слышала о нем,
Мне ветерок полночный спел песню обо всем.
И я в тоске горюю, сгораю от любви,
К любимому дороги никак мне не найти.
И чтобы День увидеть – останусь у ручья,
Пусть сбудется о встрече скорей моя мечта».
Но на пути у девы встал солнечный Рассвет,
И Ночь в его сиянье растаяла, как снег.
О гибели любимой День от ручья узнал,
И в горестной печали на землю он упал.
165 
