6 ноября, четверг

В половине двенадцатого Михаил Капитонович вышел из дома. Даже пешком до гостиницы было меньше чем полчаса, но он уже не мог сидеть и ждать. Он решил, что пойдёт очень медленно и, таким образом, когда подойдёт к парадному подъезду, будет одна минута первого. Он опоздает на две минуты. Это будет прилично.

День был замечательный, солнечный, с лёгким морозцем и без ветра. Михаил Капитонович перешёл через железнодорожный переезд и оказался на Пристани. По дороге можно было заглянуть в магазины, просто так, без всякого дела. Он решил, что не будет покупать Элеоноре цветов, потому что ему показалось, что это было бы навязчиво, она же просто пригласила его погулять по городу. Ещё он думал, как поступить с фляжкой, ведь это её фляжка, но решил, что не станет торопиться – если она захочет её забрать, то это всегда успеется, а у него всегда будет предлог напомнить ей об этом.

Михаил Капитонович старался идти по тем сторонам улиц, где было солнце. Оно грело, и складывалось такое впечатления, что на самом деле сейчас не глубокая осень, а ранняя весна.

Он не поверил своим глазам, когда в начале Китайской увидел Мироныча. Тот тоже его увидел и подал знак, что, мол, проходи мимо. Михаил Капитонович удивился. Сегодня была не его смена, и он подумал, что, может быть, тот по своей привычке за кем-нибудь «топает». Однако через полквартала он увидел другого филёра из бригады Мироныча, потом ещё, потом следующего, и все подавали ему знак «иди мимо». Это было странно, вчера его никто ни о чём не предупредил. Рядом с гостиницей стояла толпа – несколько десятков мужчин с фотографическими аппаратами, они кого-то ждали, но не из гостиницы, а с улицы. В толпе он вдруг увидел Элеонору. Она помахала ему рукой, и они пошли друг другу навстречу. Гостиница была окружена полицейской охраной, и никого не пропускали за ограждение, и Михаил Капитонович подумал: «Как хорошо, что я не купил цветов, куда бы мы сейчас с ними по городу?»

Они поздоровались, и Сорокин спросил:

– Что там происходит?

– Приезжает какая-то советская железнодорожная делегация! – ответила Элеонора и взяла его под руку.

Ни о чём не договариваясь, они пошли в начало Китайской, и Сорокин на том же месте снова увидел Мироныча. Тот тоже его увидел, идущего не в одиночестве, а под руку с дамой, и выстроил на лице такую мину, что Сорокин чуть не бросился на него с кулаками, но дальше Мироныч изобразил на лице такое, что Михаил Капитонович был готов расхохотаться, однако сдержался.

– Куда мы теперь? – спросил он. – Может быть, пока солнце и тепло, пройдём на кладбище?

– Пожалуй, – ответила Элеонора.

Они шли и молчали. Солнце светило им то сбоку, то в лицо. Михаил Капитонович украдкой поглядывал на свою спутницу, а она подставляла лицо солнцу, и ему казалось, что она сдерживает улыбку.

– Я две недели ехала в поезде и думала, что это никогда не кончится, – промолвила она.

И они снова шли и молчали.

– Я иногда думаю, что я не англичанка, а русская. Только по-русски не умею хорошо разговаривать!

– Давайте тогда разговаривать по-русски! – предложил Сорокин.

– А далеко ещё до кладбища? – спросила Элеонора.

– Уже не очень! Сейчас по Больничной дойдём до Большого проспекта и там повернём налево. Если хотите, можно взять извозчика или таксомотор!

– Нет! Ни в коем случае, я насиделась и наездилась, идёмте пешком.

На кладбище Элеонора вошла в церковь, купила свечу, Сорокин тоже купил свечи, и они поставили их «за упокой».

Элеонора крестилась на иконы, и Сорокин видел, что она шепчет молитвы.

«Неужели она крещённая по-нашему?» – спросил себя Сорокин. Элеонора повернулась к нему и сказала:

  146