очень нудно 
148 
Он шёл на «кукушку», конспиративную квартиру, откуда обычно начинались дневные маршруты. Как учил Мироныч, на подходе он проверился, убедился, что за ним никто не следит, ухмыльнулся играм старого филёра и со двора вошёл в небольшой двухэтажный особняк. Михаил Капитонович немного опаздывал, но его это не очень огорчало, потому что сегодня задания не было и были запланированы проверочные и учебные маршруты. Квартира во втором этаже, «кукушка», была скромно обставлена: много стульев, несколько письменных столов и грифельная доска на стене. В ней никто никогда не жил, и она была сильно прокурена. Мироныч сидел за столом в облаке дыма – один.
«Странно! – подумал Сорокин. – А где все?» Мироныч поднял на него глаза.
– Ты чё, ваше благородие, лыбишься, как только что от мамкиной титьки оторвался?
Сорокин остолбенел – Мироныч смотрел на него злыми глазами.
– Чего лыбишься? – снова спросил он. – И чего опаздываешь?
Только тут Сорокин заметил на столе початый шкалик. – Ты что, Мироныч, ещё ни свет ни заря, а ты… Мироныч не ответил и глубоко вздохнул.
– Наших всех похватали!
– Как?
– Так!
– А кто?
– Наши же!
– Я ничего не понимаю!..
– Я тоже! Ты, ваше благородие, не раздевайся, поехали в управление!
Во дворе особняка был каретник и конюшня.
– Я запрягу! – сказал Мироныч и взялся за сбрую. – Я сам опоздал на пять минут и видел, как наших выводили и усаживали в полицейскую карету.
– Всех одновременно?
– Да, всех разом! Даже меня дожидать не стали…
Михаил Капитонович видел, как Мироныч набрасывал хомут, подвязывал гужи́ к дышлам, и у него дрожали пальцы.
– Что-то, Мироныч, я не пойму… – Сорокин стоял в полной растерянности.
– А ты думаешь, я пойму? – Мироныч взялся за уздечку и вывел запряженную в рессорную коляску лошадь.
Когда сели и Мироныч взмахнул вожжами, Михаил Капитонович вдруг вспомнил:
– Я вчера видел Изабеллу и Ремизова.
– На кладбище?
– А ты откуда знаешь? – удивился Сорокин.
Мироныч хмыкнул, и Сорокин решил пока об этом не спрашивать, спросил о другом:
– А что вчера было около гостиницы?
– «Модерна»-то?
Сорокин кивнул.
– А делегация ихняя приехала, Советов… а наших-то, которых погнали с дороги, много набралось, вот мы и смотрели, как бы кто за пистолет не схватился… да не бросился… – Ну и как?
– Да што – как? И хватались и бросались, так там рота была полицейская, она еле сдержала, ты-то с дамочкой своей уже далеко был и не видал…
Да, подумал Сорокин, не только «не видал», но даже и не вспомнил, ни он, ни Элеонора, когда к вечеру вернулись в гостиницу. Как картинки, будто перебирая фотографические карточки, он стал вспоминать вчерашний день. После кладбища они пошли обедать, потом гуляли по набережной Сунгари, в городском саду и разговаривали, вспоминали каждый своё: Элеонора рассказывала о книге, о том, как болела, рассказывала про Читу, вспоминала Екатерину Григорьеву и Дору Чурикову. Когда проходили мимо городской тюрьмы, она спросила, не сюда ли приходили её телеграммы. Михаил Капитонович сказал «Нет, а в управление», и стал рассказывать о том, как он познакомился со следователем Ивановым в бронепоезде, но умолчал про Гвоздецкого. При упоминании Иванова Элеонора сразу спросила: как был убит Огурцов. Михаил Капитонович был к этому готов, он ещё раньше думал, что ей наверняка будет неприятно узнать, что Огурцова, к которому, несмотря ни на что, она относилась с теплотой, он убил своей рукой. Он решил это скрыть и сказал, что Огурцова застрелил генерал Нечаев. Он боялся рассказывать об этом, потому что она знала Нечаева, точнее, видела его; а из её рассказов о том, как она жила в Харбине, он понял, что она тут знает многих. Но сейчас Нечаев был далеко.
– Что ты так разлыбился, ваше благородие? Слезай, приехали!
Слова Мироныча прозвучали, как тычок в бок.
Мироныч остановил коляску у парадного подъезда управления. Они слезли и пошли к своему начальнику майору Ма Кэпину. Сорокин вспомнил, что в первый раз увидел его после исчезновения Ли Чуньминя и ещё раз, когда ему объявляли приказ о переводе в политический отдел.
У Ма Кэпина сидел полицейский чиновник Хамасов. Как только Сорокин и Мироныч вошли в кабинет, туда через боковую дверь сразу вошёл Номура. Он уставился на них и не сказал ни слова. За Номурой в кабинет вошли четверо полицейских с карабинами, и Ма Кэпин объявил, что Сорокин и Мироныч арестованы «до выяснения обстоятельств». На Мироныче и Сорокине защёлкнули браслеты и повели в подвал. Мироныч шёл и молчал, Сорокин оглядывался, и полицейский легко толкал его в спину. Подвал был длинным коридором без внешнего света, а только с тусклыми лампочками в потолке и дверями по обеим стенам с зарешечёнными окошками. В начале и в конце коридора стояли вооружённые полицейские.
148 
