81 
– Очень жаль! – Она открыто выражала непокорность, не желая пасовать перед ним.
– Совершенно верно, – согласился Рафага, – потому что если для тебя обязательны наши законы, то обязательно и наказание за их нарушение!
– Вот оно что! Я… – Саркастическая насмешка так и застряла у нее на губах, когда до нее вдруг дошел смысл его слов.
Наказание за нарушение законов и неподчинение приказам совершалось там, в яме, за загоном. Шейла побледнела. Ей стало дурно при воспоминании о покрытой кровавыми рубцами спине Хуана Ортеги.
– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что меня… – Она выскочила из-за стола, пытаясь отогнать от себя страшную мысль. – Ты не сделаешь такого со мной!
Рафага встал перед ней. Его пальцы впились ей в плечи, но она не обращала внимания на боль.
– Если бы я мог изменить правила для тебя, я бы сделал это. – Действительно ли она углядела страдание в его взоре или ей это только показалось? – Единственное, что в моей власти, – это смягчить наказание, потому что ты женщина и жила раньше по законам другого народа и не привыкла к нашим порядкам. – Голос его оставался ровным и твердым.
– Нет, ты не можешь подвергнуть меня такой пытке! – Она пыталась отбросить его руки.
Он резко встряхнул ее за плечи.
– Ты нарушила закон, который мы считаем священным. Он стоит на страже нашей свободы и охраняет нас от риска быть обнаруженными. Я не в силах изменить его.
– Но ведь я – твоя женщина. Конечно же, ты… – все еще не сдавалась Шейла.
– Закон не может быть обязательным для одного и необязательным для другого, – оборвал ее Рафага. – Он либо существует, либо нет.
Его руки обвились вокруг нее, притянули ее к груди. Рука на затылке прижала ее голову. Она отчаянно дрожала от обуявшего ее страха.
– Я не могу встать на пути закона, не могу отменить наказание, querida [Любимая (исп.). ], – глухо произнес он. – Я могу лишь требовать снисхождения и проследить, чтобы тебе не причинили особой боли. Это все, что я могу сделать.
Она непроизвольно вздрогнула, и его руки еще крепче сомкнулись вокруг нее, словно он хотел взять на себя часть охватившего ее страха. Шейла закрыла глаза, ощущая, как холодеет кровь в ее жилах.
– Когда? – прошептала она.
Не надо было объяснять Рафаге, что она имеет в виду.
– Сегодня утром. Сейчас, – мрачно сообщил он. Шейла уткнулась лицом в его рубашку, внутри у нее все замерло. – Так будет лучше. Тебе не придется томиться в ожидании.
– Ты знал об этом, – горько проговорила она. – Еще вечером. И Ларедо тоже. И Консуэло узнала утром. Вы все знали.
– Да, знали.
– И до сих пор не нашли нужным сказать мне о том, что предстоит!
– Мы все знали, что тебе придется расплачиваться за проступок. Ты не знала. Но я не хотел заменять твое неведение страхом.
Шейла вспомнила о том, что, когда она пошла спать, Рафага остался сидеть без сна, один в этой комнате. Теперь она поняла: он был подавлен тем, что должно было произойти утром. Этим объяснялась и вспышка его гнева, адресованного вовсе не ей.
Рафага позволил ей немного отодвинуться от себя, но его рука все еще лежала на ее талии, другой рукой он обнимал ее за шею и плечи.
Его темные глаза смотрели ей прямо в душу, горящую от возмущения и страха.
– Я ненавижу тебя, – прошептала Шейла дрожащим голосом.
– К исходу дня ты возненавидишь меня еще больше.
В это время в дверь постучали. Шейла вздрогнула, и сердце ее замерло.
– Пора, – холодно объявил Рафага.
Сдавленный крик вырвался из ее груди. Она попыталась вырваться из его цепких рук, но он легко справился с ней.
– Ты женщина, norte americano [Североамериканка (исп.). ], – негромко и резко произнес Рафага. – Все ожидают, что ты будешь рыдать и умолять о пощаде, что ты упадешь в обморок при виде плети и забьешься в истерике, когда тебя поволокут к столбам.
Шейла выпрямилась, осознавая, что он бросает ей вызов. Она представила себе, как будет выглядеть, если поступит так, как описал Рафага, и поняла, что не переживет такого унижения. Холод сковал ее тело, лишая сил и приглушая волнение и страх.
– Можешь отпустить меня, – холодно сказала она. – Я не сбегу.
– Неужто ты собираешься разочаровать зрителей? – В его голосе сквозила чуть заметная насмешка.
В дверь снова постучали, на этот раз более настойчиво.
Рафага повернулся к ней и объявил бесстрастным голосом:
– Нам пора.
Твердым шагом она прошла мимо него к двери, не обращая внимания на незнакомцев. На крыльце она немного помедлила, разглядывая лошадей, позволив себе взгрустнуть о своей чалой, которая никогда уже не встретит ее приветственным ржанием.
81 
