очень нудно 
46 
Это был невозможный иск, нереальный. Выиграть такое дело в Москве против мэра Лужкова было нельзя. Начать с того, что по тем временам Лужков был единственной в России реальной властью. Президент Ельцин был катастрофически непопулярен. Парламент был расколот приблизительно надвое и чем больше угрожал президенту импичментом, тем больше рисковал быть распущенным. Либеральному правительству Кириенко оставался год, прежде чем оно уйдет в отставку с позором. Да и после этой отставки новое правительство Примакова получит страну в катастрофическом состоянии и не сможет похвастаться уверенностью в завтрашнем дне.
Дело Комаровского в общей сложности рассматривалось в судах четыре года. И все эти годы только Москва казалась оплотом управляемости и стабильности. Лужкова подозревали в коррупции, Лужкова винили в сносе исторических памятников, однако Лужков мало того что управлял городом твердой рукой, так еще и создал федерального масштаба партию «Отечество», партию губернаторов, которая вполне способна была выиграть очередные парламентские выборы. Случись так, Лужков и Примаков возглавили бы страну — один, например, стал бы президентом, другой — премьером. Во всяком случае, так про них принято было думать, а потому спорить с ними было не принято.
Даже и судебная власть вполне контролировалась Лужковым, в Москве-то уж точно. Всякому юристу было ведомо, что в Москве Лужков судов не проигрывает. Московские судьи получали от мэра особые надбавки и льготы. И даже про судей Верховного суда, теоретически не подпадавшего под юрисдикцию Москвы, было известно, что для них московский мэр строит в Москве дом, и как бы само собой подразумевалось, что может ускорить строительство, а может заморозить.
Все вышеперечисленное следовало бы считать рациональными доводами в пользу того, что нельзя выиграть у Лужкова в суде. Но был и иррациональный довод — главный. Когда дело об эвакуации автомобиля Комаровского стало известно прессе, когда пресса подхватила эту историю и раскрутила, Лужков, раздосадованный многочисленными вопросами про эвакуаторы, заявил: «Эвакуаторы мы не отменим. Так было и так будет». После этого заявления мэра, сколько бы ни пытался склонный вести переговоры с кем угодно и по любому поводу Аузан поговорить с московскими чиновниками, те только разводили руками: дескать, мэр же сказал — так было и так будет, что же теперь можно сделать, если мэр сказал? Как будто слова градоначальника были непреложнее второго закона термодинамики.
Единственное обстоятельство, делавшее Лужкова в какой-то степени уязвимым, заключалось в том, что градоначальников в Москве в то время еще избирали. И пока дело Комаровского переходило из районного суда в кассационный, опять в районный и опять в кассационный, очередные выборы мэра приближались. Равно как и парламентские и президентские выборы, на которых Лужков и Примаков вместе так или иначе собирались прийти к власти. Надо сказать, правда, что выборы в Москве Лужков всегда уверенно выигрывал. И все же это были выборы.
У Лужкова было достаточно врагов. От знамени российского либерализма Анатолия Чубайса до могущественного по тем временам медиамагната Бориса Березовского. В 99-м, когда дело Комаровского тянулось уже третий год, по разным причинам как Чубайс, так и Березовский развернули против Лужкова дискредитационные кампании в прессе. От либералов кандидатом в мэры выдвинулся бывший неудачливый премьер Сергей Кириенко, и целая толпа людей в рамках его предвыборной кампании делала даже специальную газету «Отечество не выбирают». Название газеты намекало на лужковскую партию. А смысл газеты сплошь сводился к очернению Лужкова. С другой стороны, на Первом канале, принадлежавшем тогда Борису Березовскому, великолепный телеведущий Сергей Доренко развернул против Лужкова настоящую травлю. Травля была отвратительной, но крайне изобретательной: чего стоило хотя бы проведенное с привлечением уважаемых экспертов расследование, в результате которого выяснялось, что рост Лужкова — три сантиметра.
В этой развернутой против Лужкова травле дело Комаровского было бы лыком в строку. Кто угодно поддержал бы его, хоть журналисты, работавшие на Кириенко, хоть журналисты, работавшие на Березовского, кто угодно поднял бы на знамя несчастного мелкого предпринимателя, правозащитника и представителя среднего класса, у которого зарвавшийся московский мэр незаконно отобрал автомобиль и незаконно не отдает. Комаровский лично и вся КонфОП вместе с ним могли бы стать частью антилужковской кампании, но Комаровский, повторим, был потребительского движения беззаветным паладином. Он не хотел отстранить Лужкова от власти в Москве. Он не хотел не допустить Лужкова к власти федеральной. Он даже не очень хотел получить назад свой автомобиль вместе с денежной компенсацией. Он просто хотел отменить в суде один-единственный указ московского градоначальника — указ об эвакуаторах, указ, который нарушал права любого автомобилиста в Москве.
46 
