очень нудно 
55 
До кладбища отправились на трех автобусах. Марина ни на секунду не позволяла себя оттеснить от отца, и поехала в одном автобусе с ним, матерью, сестрой и многочисленными родственниками. Из-под черных очков катились одна за другой слезы, и все мысли были заполнены только одним: это ее последние минуты рядом с папкой, еще немного, и он будет лежать в земле.
Кладбищенские работники хорошо знали свое дело, и не мучая собравшихся излишним ожиданием, деликатно направляли церемонию прощания с усопшим в нужное русло. Маринка держалась молодцом, но и она едва не лишилась чувств, когда по крышке гроба застучали молотки. Тотчас рядом с ней возник ее дядя, обнял за плечи и незаметно для других основательно встряхнул ее, мол, не раскисай. Она благодарно кивнула головой, и вместе с остальными пошла к свежевырытой могиле, где уже стояли наготове с лопатами пять мужиков. Вместе со всеми бросила горсть земли в могилу и смотрела, как падает вниз рыжая глинистая земля, гулко ударяясь о гроб и рассыпаясь на мелкие комочки. Все, отец ушел.
В этот момент началось какое-то странное движение, и Маринина мать, оттолкнув окружавших ее людей, с криком «на кого же ты меня покидаешь» бросилась к могиле. Марина тотчас, даже еще не успев толком понять, что же происходит, устремилась вслед за ней, и схватив сзади за локти, не позволила ей прыгнуть вниз, оттащила обратно. Их сразу же окружили плотным кольцом, кто-то настырно совал под нос матери пузырек с нашатырем, но пока их не разъединили, мать успела зло шепнуть Марине на ухо: «Никогда тебе этого не прощу! Вечно лезешь, куда тебя не просят!»
Странно. Тон, с каким мать произнесла эту фразу настолько не вязался с образом отчаявшейся женщины, только что потерявшей мужа, что невольно наводил на мысль о театре одного актера. Для чего ей был нужен этот спектакль? Чтобы набрать очки в глазах отцовской родни? Или она вела еще более тонкую игру, смысл которой Марине был пока недоступен?
Внутри Марины все кипело, но она скорее проглотила бы язык, чем начала бы устраивать разборки над телом отца, да еще и в такой день. Если мать хочет скандала, она его непременно получит. Но не сегодня. И не в присутствии посторонних или дальней родни.
Поминать отца поехали в родительскую квартиру. Столы были уже накрыты сердобольной соседкой с четвертого этажа, помощью которой мать частенько без всякого зазрения совести злоупотребляла. Не разуваясь все прошли в большую комнату и расселись. Было немного тесно, но никто не роптал. К Марине подсел ее загадочный дядька, не сказавший за весь и день и пары десятка слов, с другой стороны ее колено прижал отцовский коллега по работе, один из тех, что нес гроб.
Пили не чокаясь водку, ели поминальную кутью и салаты. И еще говорили об отце. Таком, как каждый собравшийся запомнил его. Марина слушала и слушала эти незамысловатые рассказы, и перед ее глазами представал добрый и тихий человек, одаренный от Бога конструктор, изобретатель, инженер. В рабочем коллективе отца ценили и уважали, и у многих текли слезы по щекам и дрожал голос, когда они говорили о нем.
Что-то внутри словно подхлестнуло Марину, и она, встав во весь рост, тоже рассказала о том, кем был для нее отец. Как много он сделал для нее, как тяжело ей будет без его опоры. Слова находились сами и легко лились, рвались наружу. Марине просто физически, сиюминутно требовалось выговориться, сказать о том, что она чувствует, рассказать всем об отцовской любви, о его заботе и ласке.
Когда она села обратно, поднялась ее мать. И трясясь всем телом, словно сдерживая приступ лихорадки, сквозь зубы выплевывая каждое слово произнесла, что не понимает, как у ее старшей дочери хватило наглости говорить о ее покойном муже, когда она явилась той самой последней каплей, которая подточила его здоровье и свела на тот свет. «Вы представляете? — шипела она, картинно опираясь на руку Ирины, — эта тварь была у него больнице за несколько часов до того, как моего самого любимого человека не стало на свете. Именно она спровоцировала его второй инфаркт!»
В глазах у Марины все потемнело. Она не разбирая дороги пулей вылетела из-за стола и, выскочив из подъезда, направилась к ближайшей остановке. Ноги ее в этом доме больше не будет, иначе добром это не кончится! Она перегрызет глотку этой женщине, называющейся ее матерью! Дождалась, когда вставить свою реплику! Господи, да что же это такое творится, за что!
Кто-то осторожно тронул ее за локоть. Ее дядя. Посмотрел на нее внимательно и печально и сказал только одно: «Пойдем».
55 
