98 
— А кто тогда? Артур Хейбер? Или, может быть, Фиби? А откуда они узнали о существовании медицинских записей, если ты им не говорил? А об Адриенн ты тоже им рассказал?
— Это случилось очень давно.
— Аборт тоже.
— Кикит! Послушай, Клер. Я больше не могу этого терпеть. Поговори со своей дочерью.
— Мамочка, мы пойдем в цирк в субботу? Почему нет, папа? Нет, я ничего особенного не ела и даже не собиралась. Нет, я не болела все ночи напролет на этой неделе. Я просто ныла иногда. Из нашего класса все идут! Мамочка, когда я тебя увижу? Мне столько надо тебе показать!
Я виделась с Кикит только вчера, но мне тоже казалось, что с тех пор прошло безумное количество времени. Нужно как можно быстрее покончить с разводом. И эту единственную здравую мысль омрачал страх, что своими бесконечными спорами с Дженовицем я все больше отдаляю от себя заветный день.
Я не договаривалась с Кармен о встрече заранее, но чувствовала себя настолько расстроенной, что приехала к ней в офис без предупреждения. Меня проводили в конференц-зал и попросили подождать. К тому времени, когда Кармен присоединилась ко мне, я уже злилась на себя не меньше, чем на Дэниса.
— Я все испортила. Мне надо было напустить на себя смиренный, виноватый и раскаивающийся вид. А я пришла в ярость. Я до сих пор в ярости от Дженовица, который решил, как мамочка, пожурить меня за то, что произошло давным-давно, от Дэниса с его ложью. Мне так жаль, Кармен. Я все испортила. Но я не могла сидеть там сложа руки. Итак, — я подняла указательный палец, — все кончено? Теперь я потеряю детей навсегда?
— Нет, — сказала Кармен. — Мы должны ковать железо, пока горячо. Сегодня утром я подала запрос на промежуточную апелляцию. И слушание должно состояться в конце этой недели.
— Я знаю. Промежуточные апелляции редко выигрывают. Но у нас еще остается надежда на федеральный суд, правда?
— Да, но это тоже займет определенное время. И в данном случае нам по-прежнему придется делать ставку на Дженовица. — Кармен нахмурилась. — Ты права. Аборт, сделанный столько лет назад, не имеет ничего общего с тем, какой матерью ты являешься сейчас. Не знаю, зачем Дженовиц поднял этот вопрос?
— Я ему не нравлюсь. Мы изначально пошли не тем путем, и теперь все продолжает катиться под откос. — Я дала волю своим страхам. — Думаю, он составит свои рекомендации не в мою пользу. Я это чувствую. Когда же он наконец доведет дело до конца? Я каждый раз спрашиваю его, когда он планирует поговорить с детьми, и он все время отвечает, что еще не готов. Я думала, что сегодня мы встречались в последний раз, а он заявил, что мы увидимся еще раз, но только через две недели, потому что на следующей неделе он уезжает. А через две недели наступит День Благодарения. Если Дженовиц еще ни разу не поговорил с детьми, а только собирается продолжить встречаться со мной и Дэнисом, то каким же образом он успеет увидеть детей и составить отчет для суда в конца месяца? Так или иначе, но я рассчитывала, что мы все закончим к этому сроку.
— Это может продлиться несколько дольше. Суд даст Дженовицу дополнительное время, если потребуется.
— А дополнительное время — это сколько?
— Целых два месяца? — повторил Броди после того, как я передала ему слова Кармен. Он выглядел таким же разгневанным, как и я.
Мы сидели в мастерской. Я приехала сюда, вернувшись из Бостона. Броди отправился на пробежку, и я решила продолжить работу над креслом и столом, но была настолько расстроена, что отказалась от своей затеи. Ни теплое дерево, ни очарование старины, ни ощущение утонченного плетения под пальцами не приносили мне утешения. Передо мной стояли прекрасные вещи, зияя дырами в тех местах, откуда я удалила поломанные прутья.
Я подошла к окну и уставилась в ночь, чувствуя себя очень слабой и незащищенной.
— Не понимаю. Первое судебное решение было ужасающе несправедливым, но мы не смогли его изменить. Мы с Кармен сделали все, что в наших силах, но ничего не помогло. Я не уверена, что смогу выдержать еще два месяца. И даже если оставить в стороне тот факт, что мне придется пока жить без детей и не видеть мать, остается еще ощущение бессмысленности и несправедливости всего происходящего и бесконечной злобы. Все это поедает меня живьем.
Броди приблизился ко мне. Он не дотрагивался до меня, но я чувствовала живительное тепло, исходящее от него.
Его пальцы нежно убрали за ухо прядь моих волос.
98 
