91 
— Так если ты видел, как все произошло, почему набросился на меня с обвинениями? Не Летка, не Андрей, никто другой — именно ты?
— Мне стыдно говорить…
— Да давай уж, раз начал. Чего стесняться? Мы уж давно не дети, слава Богу. Даже краснеть разучились.
— Это все Рита. Как только ты упала, она мне сразу на ухо и говорит: «Видал, какова? Мы тут страдаем из-за ее гребаных сюжетов, так она тоже за компанию в пострадавшие решила записаться». Ну, у меня тут в голове словно замкнуло. Я и набросился на тебя. И чувствую, Ритка рядом молчит, но одобряет то, что я говорю. Понимаешь?! Молчит и одобряет! И я, как последний дурак, ей угодить стараюсь, тебе гадости какие-то говорю. Мне потом так мерзко было, особенно когда ты сказала, что считала меня своим другом…
Можете смеяться, но тут Стасик расплакался. Ой. Что мне делать-то с ним теперь? Я в последний раз плачущего мужика в детсаду видела, когда одного хлопца лопаткой по голове оглушила, чтоб на мои куличики не претендовал. А тут такой водопад!
Я пересела к Стасу и похлопала его по плечам. Парень воспринял это как сигнал к действию и зарыдал уже у меня на груди. Я растерялась еще сильнее и стала гладить его по голове, как маленького. Кажется, во всех наших и не наших сериалах именно так и поступают в подобных ситуациях.
— Ну, что с тобой? Все в порядке. Мы все целы и здоровы, даже испугаться как следует не успели.
Стас зарыдал еще сильнее. Опаньки! Интересно, если кто-нибудь сейчас случайно к нам заглянет, что подумает о том, что здесь происходит? А, и хрен с ним: опять отбоярюсь, что мы сцену из фильма репетируем. Классная отмазка, еще с прошлого раза работает.
— Стас, успокойся, пожалуйста. Все в порядке. Я на тебя не сержусь. Честно-честно. Лучше скажи мне, что тебя так взволновало? Ну не поверю я, что это из-за какого там лифта, — гнала я откровенную пургу, лишь бы Стас прекратил орошать слезами мою одежду и вернулся в адекватное состояние.
— Понимаешь, я совсем запутался! — наконец произнес что-то вразумительное Стасик.
— В чем запутался?
— В своей жизни. Раньше я знал: Летка на меня кричит, конечно, но это ерунда, потому что на самом деле все у нас в порядке. А потом появилась Рита. Она меня даже как бы не спрашивала, хочу ли я с ней быть. Просто пришла и поставила перед фактом, что я теперь ее.
— Ну, а ты чего? Не мог вежливо отказать девушке? Сказать, что ты несвободен?
— Я ненавижу разборки. Я ненавижу женские крики. А тут все одно к одному: мы с Леткой опять поссорились, тут же появилась Рита, а потом эта глупая история с кошельком, и все: полный разрыв!
— Ну, если вы расстались с Летой, это же еще не повод встречаться с Ритой? Тем более как я понимаю, тебе с ней не нравится.
— Да, не нравится! Она меня использует! Она мною манипулирует! Я… я так за нее сегодня испугался, когда увидел, как она лежит на полу лифта. Мне показалось даже, что она не дышит! Я ей косынку разматываю, а она глаза открыла и так на меня глянула… Лиз, не поверишь, у меня даже холодок по спине пробежал от ее взгляда. Я… я не знаю, как мне быть. Я не могу так больше!
Прикинув, что если сейчас не скажу парню что-нибудь жизнеутверждающее, он снова подвергнет меня водным процедурам, я взяла Стаса за плечи, развернула так, что мы теперь сидели четко напротив друг друга, и дождалась, пока он поднимет на меня взгляд. Поднял, зафиксировал. Отлично. Приступаем к экстренной промывке мозгов:
— Стас, прежде всего, осознай: ты — не тряпка. Ты — классный парень, отличный автор, профессионал своего дела. Поэтому не позволяй никому оскорблять и втаптывать себя в грязь. Это во-первых. Во-вторых: если какие-то отношения причиняют тебе боль, ты имеешь полное право отказаться от продолжения таких отношений. Ни один человек не обязан терпеть унижения от другого человека. В-третьих: если ты любишь кого-то, не позволяй обстоятельствам разлучать вас, а если это произошло, то борись! Изо всех сил борись! Ты же не теленок, чтобы тебя туда-сюда за веревку дергали. И не собачка. Поэтому сейчас ты берешь себя в руки и идешь домой. А дома обдумываешь то, что я тебе только что сказала, и с завтрашнего дня начинаешь новую жизнь.
— Какую? — спросил у меня Стас с таким видом, словно он — бедный крестьянин, а я — пророк, открывающий ему глаза на правду жизни. Ой, за что ж мне так везет на тонкие творческие натуры?…
— Жизнь сильного и самодостаточного человека. Для начала ты перестаешь пресмыкаться и угождать кому бы то ни было: твоим женщинам, твоим близким, твоему начальству — никому. Это ясно?
91 
