очень нудно 
62 
Кэмерон закончил растирать лошадь и вышел из стойла, а Жасмин положила голову поверх дверцы.
— Все хорошо, девочка, — потрепал ее по шее Кэмерон, — я тебя не брошу.
Анджело уже сбегал за одеялом, свежей рубашкой и новым пиджаком для Кэмерона. Кэмерон часто думал, что бы он стал делать без Анджело, цыгана, которого однажды ночью спас от верной смерти. Несколько человек из Хангерфорда повалили восемнадцатилетнего Анджело на землю, поймав его на воровстве продуктов. Наследующий день он собирался переправить их своей семье, ожидавшей его в длинной узкой лодке, предназначенной для передвижения по каналам. У него отобрали продукты и стали бить, в ход пошли ножи.
Это произошло вскоре после смерти Элизабет, когда Кэмерон только приобрел имение в Беркшире. На рассвете, страдая от бессонницы, он ехал верхом, пьяный, и был рад случаю поучаствовать в драке. Он разогнал местных, взял Анджело с собой и нагрузил его едой для семьи с собственной кухни. Потом отправился вместе с Анджело к лодке, ожидавшей на канале Кеннет-Эйвон. Там были родители Анджело, дедушки и бабушки, братья, сестры и около дюжины ребятишек.
Кэмерон оставил его там, уверенный, что видит этого парня последний раз. Но спустя несколько недель Анджело вновь появился у конюшен Кэмерона. Он заявил, что во всей округе нет лучшего специалиста по скачкам, ему известно, как проследить за всякого рода трюками. Он станет охранять лошадей Кэмерона в обмен на ночлег и выдаваемые время от времени деньги для его семьи.
Вот как все это начиналось, но Анджело оказался намного осведомленнее и преданнее тех, с кем до этого имел дело Кэмерон. Теперь с таким же рвением он присматривает и за Кэмероном. Анджело знает настроение Кэмерона и его тревоги, знает о его ночных кошмарах и мрачных воспоминаниях и всегда оказывается рядом со стаканом бренди, с сонным зельем или просто в качестве слушателя. Кэмерон знал, что без Анджело он бы уже давно сошел с ума.
Вот и сейчас цыган принес для него одеяло и фляжку бренди, а сам устроился в другом углу.
Состояние лошади не на шутку встревожило Кэмерона, и все же он чувствовал в себе какую-то легкость, воспоминания об Эйнсли грели не только душу, но и тело. Он уже был несколько навеселе, выпив у себя в спальне несколько порций виски, и теперь, грезя наяву, вспоминал запах и восторг Эйнсли.
И вдруг его накрыл регулярно повторяющийся ночной кошмар, в котором присутствовала Элизабет. После рождения Дэниела Элизабет впала в жуткую депрессию. И всякий раз, когда она из нее выбиралась, первым делом пыталась причинить боль Дэниелу. Няня и прислуга в Килморгане постоянно следили за ней, но все-таки Элизабет удавалось иногда всех перехитрить.
Память перенесла Кэмерона в тот роковой день, когда он, услышав крики Дэниела, ворвался в свою спальню и увидел Элизабет с ножом в руке. Немного раньше в тот день она украла нож из коллекции отца Кэмерона, и это означало, что она заранее все обдумала и подготовилась. С Дэниелом в качестве заложника она поджидала в спальне Кэмерона, намереваясь убить их обоих.
Он помнил острую вспышку боли, когда Элизабет полоснула ножом по его щеке, и как в следующее мгновение она замахнулась ножом на ребенка, лежащего в кровати. Забыв о собственной боли, он бросился к ребенку и вместе с ним скатился с кровати. Потом вскочил и схватил обезумевшую женщину за руки.
Кэмерон не помнил, что он кричал ей, но Элизабет с непонятно откуда взявшейся у нее силой вырвала руки, отшатнулась назад, визжа и срывающимся голосом выкрикивая непристойности. Кэмерон подхватил Дэниела и бросился в другой конец комнаты.
Элизабет наставила нож на себя. Кэмерон услышал ужасный булькающий звук, когда нож вошел в ее горло, увидел алую кровь, стекающую по шее на платье. Она в ужасе посмотрела на собственную одежду, потом подняла глаза на Кэмерона — в них плескалась смесь ярости и боли — и рухнула на пол.
За дверью стоял крик, в комнату пытались ворваться домочадцы, плакал Дэниел, потом донесся хриплый голос Харта, требовавший, чтобы Кэмерон открыл эту чертову дверь. Затем Харт выломал ее и обнаружил Кэмерона — тот держал на руках Дэниела, отчаянно пытаясь его успокоить, — и лежавшую на полу в луже собственной крови Элизабет.
Память Кэмерона перенесла его в день похорон. Он весь в черном, ветер треплет траурную повязку на его высокой шляпе. Он неподвижно стоит рядом с отцом и Хартом, пока викарий бубнит что-то о бренности этого временного мира и о том, как радостно примет Элизабет другой, райский, мир.
62 
