51 
Жанна взвилась.
– Не ври! В школе я хорошо к тебе относилась, это верно. Но в те времена и ты другим человеком был. И вообще катись отсюда, а то я Александру скажу.
Витька, видимо, или забыл, или вообще не помнил, кто вытащил его из Нивы, и смачно пообещал:
– Да говори кому хочешь. А я все равно тебя сделаю. Подумаешь, цаца какая. Сначала распаляешь мужиков, а потом от ворот поворот?
Жанна начала говорить, что она никогда с ним никакого дела иметь не хотела, но побелевший от гнева Павел отодвинул ее в сторону и угрожающим тоном попросил:
– А ну, повтори, что только что прогундосил?
Витька, всегда считающийся одним из самых смелых и задиристых парней Ивановки, с насмешкой начал повторять, но не успел сказать и двух слов, как получил такой удар левой, что кубарем полетел к кусты, старательно взращенные Клавдией Петровной.
Именно это и испугало Жанну.
– Павел, осторожно! Что скажет Клавдия Петровна?!
Это его насмешило. Она не о нем беспокоится, не о этом наглом Витьке, а о каких-то кустах и учительнице ботаники!
От нескольких добротных оплеух Петров опомнился и попытался дать сдачи, но заработал еще пару молниеносных ударов. Поняв, что противник ему достался явно не по силам, вскинул руки в примирительном жесте.
– Ладно, ладно, сдаюсь! – И, стирая медленным ручейком текущую из носа кровь, вскинул глаза на окна школы, ехидно добавил: – Теперь у тебя популярность в нашем селе будет запредельная. Девицы сами на шею будут вешаться.
Подняв вслед за ним глаза, Павел увидел весь свой класс, прильнувший носами к окнам. Погрозив ученикам пальцем, потребовал у Витьки:
– А ну, убирайся сейчас же, мне урок продолжать надо!
Насвистывая какую-то блатную песнюшку, Витька наконец убрался, а Павел сердито потребовал у Жанны:
– Какого лешего ты с ним хороводишься?
Его напористый тон возмутил Жанну, но она, помня о множестве наблюдающих за ними глаз, ответила спокойно. Во всяком случае, внешне.
– Он сам пристал. Увидел меня и полез обниматься. Но учти – я тебя меня спасать не просила. Я с ним и сама бы справилась.
Павел вспомнил их обжималки в Ниве, и свирепо пообещал:
– Ну, погоди! Я вот тоже к тебе пристану, и попробуй со мной справиться.
Ей хотелось ответить адекватно, но любопытных мордашек вокруг все прибавлялось, поэтому она лишь прошипела:
– Иди на урок! Тебя дети ждут!
Решив не спорить зря, Павел с разбегу заскочил в класс тем же путем, что и пришел. Ребята, не ожидавшие от него такой прыти, кинулись по своим местам. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, Павел продолжил точно с того места, где остановился. Но детям сосредоточиться было трудно.
Павел их не осуждал – еще бы, после двойного представления, что он устроил сегодня! Интересно, Дмитрий Сергеевич уволит его сразу или немного опосля? Эта мысль занимала его весь день.
После занятий в учительской на него с легкой укоризной посмотрела завуч Инна Ивановна и попросила:
– Павел Владимирович! Вас просил подойти к нему Дмитрий Сергеевич. – И, чуть склонив голову, предостерегла: – Вы уж будьте повежливее, не лезьте на рожон. Дмитрий Сергеевич человек справедливый, но некоторых вещей совершенно не терпит. Так что вы уж будьте поосмотрительнее.
Сразу поняв, о чем пойдет речь, Павел поплелся к директору. Почему-то чувство было точно таким же, как тогда, когда учительница черчения отправила его к директору. Он себя виноватым не считал, но все равно было противно и боязно. А тут еще хуже – в этом случае он точно был виноват.
Дмитрий Сергеевич встретил его молча. Указал на стоящий перед ним стул и задумчиво постучал по столу карандашом, который крутил в крупных сильных пальцах.
Павел машинально потер подбородок. Если Берсенев припечатает своим кулаком, мало не покажется. А если учесть, что сдачи дать нельзя будет ни под каким соусом, – не будет же он драться с будущим тестем! – то картина получается и вовсе безотрадная. Единственная надежда, что Дмитрий Сергеевич вспомнит о своем руководящем статусе и до мордобоя дело не дойдет.
Директор, скептически покачав головой, спросил:
– Для чего было устраивать весь этот цирк, Павел Владимирович? Я, конечно, понимаю, что вы по жизни позер, но все-таки?
Павел поежился. Все было еще хуже, чем он предполагал. Этот похрустывающий льдом неприязненный голос ясно показывал, – он Дмитрию Сергеевичу не нравится. Причем совершенно. Осторожно поинтересовался:
51 
