79 
Вика застегнула сарафан и вышла на улицу. Двор был тих и пуст. Только Юлькины рыдания доносились из форточки и разбавляли эту тишину. У Вики не было злости на сестру. В глубине души она жалела Юльку и понимала ее. И все же боль и обида не отпускали. Самое обидное — так это то, что в Юлькиных словах не было клеветы. Все так и есть. Она обречена на одиночество!
Вика вся ушла в свои мысли и поэтому не обратила внимания на звук приближающейся машины. А когда увидела черный помятый «штирлиц», едва поймала свое сердце. Оно сначала подпрыгнуло, потом упало в ноги, а затем лихорадочно запрыгало. Прыжки сердца отзывались во всем Викином существе. Она сумела поймать свое сердце за хвост и посадила на место.
«Что же она — одна такая машина на свете осталась?» — одернула себя Вика. Ответ не понадобился: из «штирлица» вылезла долговязая фигура Никиты. Шнурок вяло вывалился следом за кроссовкой. На животе болталась фотокамера.
— Привет! — Вспышка на миг ослепила глаза.
— Привет… — Вика опустилась на скамеечку.
Кит подошел и сел рядом. Его колени торчали в разные стороны, и правое, само собой, задевало Викино левое. Вика молчала, выравнивая дыхание. На траве под балконом грелся рыжий кот Филька. При появлении машины кот поднялся и вышел на асфальтовую дорожку перед домом. Затем лениво прошествовал мимо. Кит незамедлительно метнул в кота фотокамеру. Филька обернулся на вспышку. Виктория сразу представила, каким он выйдет на снимке: глаза в глаза с объективом, хвост трубой. Хвост и глаза.
— А у вас тут довольно мило.
— Не припомню, чтобы я приглашала тебя в гости.
— А ты никогда и не отличалась особой воспитанностью. Почти две недели пользовалась моим гостеприимством в Живых ключах и даже не пригласила к себе. Но я-то голубых кровей. Не мог не отдать визит.
Кот вернулся, уселся перед Никитой и стал полуприкрытым зеленым глазом наблюдать за пришельцем.
— Продолжения не будет, Филька, — объяснила Виктория коту. — Этот товарищ не снимает тех, кто смотрит в объектив.
Кот отвернулся и гордо прошествовал восвояси.
— Все-то ты про меня знаешь, — заметил Кит.
— Зачем ты приехал?
— Соскучился.
— А я — нет.
— Врешь.
Он накрыл Викину ладонь своей. Вика вздрогнула. По руке цветными огоньками побежало электричество.
— Поехали со мной.
— В качестве кого? Девочки сейчас в пансионате, так что…
— В качестве моей гостьи.
— Варить тебе обед на костре?
— Да. Я стану уходить за мамонтом, а ты будешь поддерживать огонь в очаге.
Близкое присутствие Никиты накрыло Вику с головой. Скамейка поплыла в зелени сирени, как в облаках…
«Ты, случаем, не влюбилась?..»
Трудно совладать с собой, и все-таки Вика держалась молодцом.
— А когда наступит зима…
— А когда наступит зима — ты сама все решишь. А сейчас мы должны быть вместе.
Никита соскочил со скамейки и опустился на корточки перед Викой. Это была его излюбленная поза, которая Вику обезоруживала. Его коленки обозначили треугольник в пространстве, отгородивший Вику от остального мира. Голова Протестанта на уровне ее живота, его глаза — взгляд снизу…
— Собирайся.
— Что, прямо сейчас?
— Еще минута промедления, и я увезу тебя в одном сарафане.
Никита вскочил и потянул за собой Вику. Ей ничего не оставалось, как только подняться со скамейки. Она заметила краем глаза, как таращится в окно кухни Юлька.
— Какая твоя квартира?
— Номер восемь.
Никита расплылся в улыбке. Почему-то это «номер восемь» его так умилило, что он протянул руки к Викиной голове и в следующую же секунду припал губами к ее рту. Вика не видела ничего — ни Юльки в окне, ни сирени под балконом, ни белья на веревке — ничего… Она чувствовала ногами гул внутри земли, мимолетное касание ветра. И — Никиту. Всем существом, с головы до пят. Каждой клеточкой. Полчаса спустя они уже мчались на помятом «Штирлице», оставляя позади Первомайск. Ехали в направлении Живых ключей. Дорога врезалась в желтые поля подсолнечника, словно нож в сливочное масло. Никита орал походную песню, кося глазами на свою добычу. Машину швыряло на колдобинах и кочках. Вика подпрыгивала и, когда ее бросало в сторону водителя, хваталась за рукав его рубашки. Иногда Никита нарочно начинал выделывать вензеля по дороге, и тогда Вика ногтями впивалась ему в загривок.
— Ты решил вытрясти из меня кишки?
— Я изображаю страсть!
79 
