90 
Молли сморгнула навернувшиеся на глаза слезы.
— Знаешь, Доминик, иногда мне кажется, что ты меня просто жалеешь. А я не выношу, когда меня жалеют. Я довольна своей жизнью. И всегда была… довольна.
— Своей независимой жизнью.
— Независимой. Да.
— Когда полагаешься только на себя.
— Да.
— Не привязываешься ни к кому слишком сильно, потому что знаешь, что уйдешь. Или ты просто уходишь прежде, чем уйдут от тебя? Поступаешь так же, как твои родители?
— Нет! — Молли как ветром сдуло с кровати. Она присела на туалетный столик. — Я больше не ребенок. Я так не поступаю.
Он встал рядом с ней, положив ей руки на плечи — очень мягко, только чтобы она ощутила, что он рядом.
— А по-моему, Молли, именно так ты и поступаешь.
— Я не желаю ни о чем больше говорить. — Она стряхнула с плеч его руки, поднялась и посмотрела ему прямо в глаза. — Давай займемся чем-нибудь другим.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его, но он не ответил на поцелуй. Она прижалась к нему всем телом. Он даже не пошевельнулся.
— Ладно, забудь. — Молли опустила руки. — У меня есть колода карт. Уходить ты не хочешь, заниматься сексом тоже… может, сыграем в покер? На пяти картах. Чур, двойки и валеты — джокеры.
Она потянулась к ночному столику, но он обнял ее, и они оба повалились на кровать.
— Перестань, Молли. Перестань убегать. Не надо говорить. Не надо играть, даже в.карты. Давай просто побудем вместе. — Его дыхание было теплым. — Пожалуйста.
И только теперь Доминик поцеловал ее так мягко и нежно, что глаза Молли заволокло слезами.
Он принялся целовать ее губы, волосы, веки, подбородок.
Его руки ласкали ее, но не страстно, а нежно, и эта нежность сделала ее хрупкой, так что захотелось плакать.
Молли замерла, впитывая каждую каплю нежности, открываясь для нее, умоляя заполнить пустоту одиночества внутри.
Он расстегнул на ней пижаму и поцеловал грудь.
— Ты прекрасна, Молли. Ты прекрасна…
Молли закрыла глаза, стараясь не слушать. Не надо про внешность, Доминик. Пожалуйста, пусть будет про то, что у меня в душе. Что видишь только ты.
Он покрывал поцелуями ее грудь и живот.
— Так прекрасна…
Молли закусила губу, чтобы не разрыдаться. Он говорил ей то, что, по его мнению, она хотела услышать. Он не виноват.
Доминик лег на спину, привлек Молли к себе и заглянул в глаза.
— Имей в виду, Молли, — таким серьезным она его никогда еще не видела, — сегодня мы не станем заниматься сексом.
Молли моргнула и не нашлась, что ответить.
— Сейчас у нас есть выбор. Или сыграть в покер, и черта с два я соглашусь на валетов-джокеров, или заняться любовью. Любовью, а не сексом. Это разные вещи, Молли, и ты отлично это знаешь.
— Разве? — с глубоким вздохом спросила она. Он чуть улыбнулся.
— А если не знаешь — тем лучше. Я буду первым.
— Доминик, ты меня пугаешь. — Она положила руку ему на грудь, чтобы почувствовать биение сердца, медленное и ровное. Странно. Ее собственное сердце прыгало, как заяц.
— Что ты, Молли. Я люблю тебя. Я хочу заняться с тобой любовью. Сейчас.
И с этими словами он поцеловал ее. Просто поцеловал. И еще, и еще, пока она не обвила его руками, пока они не сплелись в объятии. Он прикусил ее нижнюю губу и пощекотал кончиком языка. Потом снова поцеловал, их губы раскрылись навстречу друг другу, его язык нежно ласкал ее небо.
Руки медленно гладили ее, сжимая бедра, ягодицы.
Одну ногу он продвинул между бедер Молли и приподнял ее так, что самое нежное местечко прислонялось к его бедру, и он чуть надавливал, нежно-нежно.
Она обхватила его, но не для того, чтобы он вошел в нее. Так приятно было чувствовать тепло его кожи, его мускулы, нарастающий ритм биения его сердца. Сердца, бившегося для нее.
Наконец он стал ласкать ее грудь, долго, бесконечно долго, пока Молли не переполнило какое-то новое чувство, которое она пока не могла назвать.
Он поцеловал ее живот, выступающие справа и слева косточки, прижался лицом к нежной коже на бедрах… и отправился дальше.
Покрыл поцелуями ступни, подколенные ямочки, внутреннюю поверхность бедер. Но когда он двинулся чуть выше, Молли испугалась. Она стиснула бедра, и он отступил, поцеловал живот и начал сначала…
Она таяла, наслаждение не накатывало волной, оно растворяло в себе.
Его пальцы осторожно раздвинули ее, а язык и губы жадно обхватили — но не против ее воли. Это не пугало. И даже не обожгло слепым желанием… пока.
90 
