22 
Розанна вгляделась в его суровое, мужественное лицо — и дыхание оборвалось в груди, а в горле встал комок. Боже, как же это страшно — сознавать, что не в состоянии себя контролировать! Все твое существо отзывается на любое его движение, взгляд, жест, а ты не в силах с собой справиться!
И снова волной накатила паника. Лоренс знает женщин как свои пять пальцев, читает в их душах словно в открытой книге. Этот искушенный донжуан отлично видит, что ее неодолимо влечет к нему... Но это пустяки, лишь бы он не понял, что ее чувства глубже, куда глубже легкой влюбленности. Гордость — ее последняя надежда, когда ничего больше не, осталось...
— Ой! — вскрикнула молодая женщина. Размышляя о гордости и прочих высоких материях, она шаг за шагом отступала назад, сама того не осознавая, пока не налетела на угол стола.
— Больно? — Лоренс метнулся к ней, поддержал за локоть. Голос его звенел неподдельной тревогой.
— А тебе, можно подумать, не все равно! — совершенно по-детски пожаловалась она.
Лоренс скрипнул зубами.
— Вплоть до сегодняшнего вечера я считал тебя самой прагматичной, самой здравомыслящей, самой невозмутимой женщиной на всем земном шаре.
— Поэтому и обращался со мной как с офисной мебелью?
— Ничего подобного!
— Ну, может, и так. С мебелью ты обращаешься лучше. Потому что она денег стоит, — горько упрекнула Розанна. И уж совсем не к месту добавила: — Я так понимаю, ты предпочитаешь женщин, которые не способны лампочку в люстре заменить, зато выглядят «на все сто».
— Смысл последнего утверждения от меня ускользает, — признался Лоренс. — Господи, Розанна, да тебя без сопровождающего на улицу отпускать нельзя. Кстати, а ты умеешь заменить лампочку?
— Конечно, умею! — вспыхнув, заверила его Розанна. — Не говори глупостей! И руку, будь добр, отпусти!
Невнятно выругавшись, Лоренс разжал пальцы. И молодая женщина демонстративно потерла покрасневшее место.
— Извини. Мне очень стыдно.
— И поделом.
— Можешь подать на меня в суд, — с лукавой усмешкой предложил Лоренс.
На глазах Розанны выступили слезы, нижняя губа беспомощно задрожала.
— Я тебя ненавижу.
— Говорят, от ненависти до любви один шаг.
На краткую долю секунды она застыла недвижно, затем язвительно рассмеялась.
— По-моему, ты мыслишь избитыми клише.
— Что до меня, то я считаю, что от ненависти до вожделения один шаг, — поправился Лоренс.
И вновь сердце молодой женщины затрепыхалось в груди — так пойманная птичка бьется о прутья клетки. Она отвернулась, нагнулась, чтобы поправить подушку, радуясь возможности отвлечься хоть на что-нибудь. Эти несколько секунд дали ей необходимую передышку.
— Не могу сказать, что меня так уж занимают твои соображения на сей счет, — сказала она, выпрямляясь и изображая полнейшее равнодушие. — Можешь ими не делиться.
— В таком случае побеседуем о тебе, — ответил Лоренс. — По-моему, тебе необходимо выговориться. А я... я, собственно, здесь для того, чтобы тебя выслушать. — Он ласково взял молодую женщину за плечи, подвел к кровати, усадил, а сам остался стоять. — Рассказывай, я весь внимание.
Розанна упрямо стиснула зубы. И Лоренс, словно невзначай, обронил:
— Ты все расскажешь мне или все расскажешь Бенджамину. Выбор за тобой.
Она набрала в грудь побольше воздуха.
— У меня случаются... ну, что-то вроде приступов. Я заново переживаю то нападение... ярко, словно наяву.
Ответом ей было потрясенное молчание.
— Как именно? — мягко спросил Лоренс спустя минуту. — Ты что-то видишь?
Губы молодой женщины мелко задрожали.
— Пистолет... — произнесла она. — Вижу направленный на меня пистолет, слышу щелчок взводимого курка... Чувствую себя беспомощной... Не могу двинуться, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой... Даже закричать не могу. — Она сглотнула и зажмурилась. — Вообще-то это довольно смазанные образы... размытые... И последнее время это случается все реже и реже.
— Вот так-то лучше. — Лоренс заботливо набросил ей на плечи теплую шаль, и молодая женщина с изумлением осознала, что дрожит крупной дрожью. — Впрочем, у меня такое ощущение, что ты многого недоговариваешь.
Кровь... Сирена «неотложки»... Специфический больничный запах... Белый коридор... И Лоренс... его сильные руки...
— Я так понимаю, это называется посттравматическим синдромом, — небрежно обронил Лоренс, и Розанна потрясенно вскинула на него глаза: ему-то откуда знать? — Один мой друг, кадровый военный, именно по этой причине вынужден был выйти в отставку, — невозмутимо пояснил он в ответ на невысказанный вопрос.
22 
