23 
— А он, этот твой друг... он вылечился?
Лоренс вгляделся в ее встревоженное лицо.
— Ты в жизни парня не видела, но от души ему сочувствуешь, — тихо произнес Лоренс. — Вообще-то да, с ним все хорошо. Гейб совершенно излечился, сейчас работает инструктором на ипподроме, ведет в том числе и групповые занятия для школьников и проблемных детишек и делу своему предан всей душой. А ты вроде бы сказала, что в последнее время синдром дает о себе знать все реже? — Розанна кивнула. — Тогда что спровоцировало его сегодня вечером? Может, это я сказал что-то не то... или сделал?
— Ты? — Предположение застало молодую женщину врасплох: такая мысль ей даже в голову не приходила. — Нет, ты здесь ни при чем. Я думаю, это духи... Помнишь, когда вышли из ресторана, мы натолкнулись на группу подгулявших молодых людей и девиц... Одна из них задела меня рукавом. И пахло от нее теми самыми духами...
Лоренс недоуменно нахмурился.
— Я перечитала гору литературы про посттравматический синдром и его проявления, — пояснила Розанна. — В одной из статей говорилось, что в качестве «пускового механизма» зачастую срабатывает всякая мелочь: звук, слово, запах... Точно такие же духи были у той маньячки... Я хорошо запомнила аромат, тяжелый такой, мускусный...
— Кто еще об этом знает? — мрачно осведомился Лоренс, пристально вглядываясь в побледневшее, осунувшееся лицо молодой женщины.
— Никто, — покачала она головой.
Невероятно! Невероятно, что она справляется с этим кошмаром одна! Никого нет рядом, когда накатывает ужас. Не с кем поделиться страхами, не у кого искать сочувствия. Лоренс подумал даже, что не так понял Розанну.
— Но хотя бы кому-то из родных ты это рассказала?
— Ты не представляешь, как родители переживали, когда я угодила в больницу. Разве я могла вновь подвергнуть их такой... такой пытке! — Ее хрупкие плечи поникли. — Это моя проблема. И я с ней справлюсь! — Она воинственно вздернула подбородок.
— Есть самодостаточность, а есть непробиваемое упрямство, и это не одно и то же, к твоему сведению! — раздраженно произнес Лоренс. — Сказать, под какое определение подходишь ты? Если бы в беду попал кто-то из твоих близких, ты бы позволила ему зализывать раны в одиночестве, забившись в угол и отгородившись от любви и сочувствия? Или все же предпочла бы, чтобы пострадавший обратился к тебе за помощью? Тебе никогда не приходило в голову, что твоя скрытность обидна для твоих родных: ведь ты действительно нуждаешься в поддержке, а они тебе не чужие!
— Не люблю беспокоить людей попусту, — слабо запротестовала она.
Лоренс задумчиво потер ладонью лоб, как если бы пытался осмыслить нечто от его понимания ускользающее.
— То есть даже Бенджамин ничего не знает?
— Бенджамин ничего не знает и узнать не должен! — решительно заявила молодая женщина.
Ее собеседник недоверчиво покачал головой.
— Ну как такое возможно?
— Я ему не сказала.
— А какого черта, спрашивается?
— Но ведь это очевидно! — Розанна не могла взять в толк, с какой стати Лоренс так распалился.
— Только не для меня.
— Твой брат считает, что это он во всем виноват... что я из-за него угодила в больницу и все такое прочее. Его мучает совесть. — Молодая женщина тяжело вздохнула: ну почему Лоренс по-прежнему смотрит на нее как на законченную идиотку? Ведь все понятно как дважды два! — А если бы Бенджамин еще и про синдром узнал, его бы это доконало! Ты не представляешь, как он вел себя после того, как я выписалась из больницы и вернулась на работу! Пылинки с меня сдувал, словно это я — всесильный босс, а он — мой помощник. Если бы я потребовала выписать мне чек с непроставленной суммой, он бы ни минуты не колебался!
— Значит, всю эту сверхсекретность и таинственность ты развела только ради того, чтобы пощадить чувства моего брата! — потрясенно выдохнул Лоренс.
— Возможно, по нему это и незаметно, но Бенджамин ужасно, ну просто ужасно переживает из-за всей этой истории, — с укором отозвалась молодая женщина.
— Знаешь, Розанна, вероятно, ты удивишься, но мой старший брат отнюдь не трепетная тепличная мимоза. Мальчик, знаешь ли, давно вырос. Но ты наверняка и сама это заметила, не правда ли?
— В таком ключе я о Бенджамине никогда не думала, — чопорно отозвалась Розанна.
— А обо мне думаешь? — Взгляды их скрестились, и на лице Лоренса отразилась такая яростная, слепая, первобытная страсть, что в голове Розанны не осталось ни одной мысли. Разум — чистая страница, как говорили древние...
23 
