28 
Она отсутствовала месяц. Аборт оказался кошмаром. Его сделали в заброшенном ветхом домишке какая-то женщина с острым лицом и седой мужчина с костлявыми белыми руками, который называл ее «девица» и относился к ней как к проститутке. У нее началось сильнейшее кровотечение, и так продолжалось несколько часов. В конце концов, они вынуждены были привезти ее в ближайшую больницу, где бросили ее на крыльце, словно она была кусок мяса, доставляемый по утрам от мясника.
– Что с тобой случилось? – спросил врач и затем потребовал: – Нам нужны имена этих людей. Ты обязана сказать, кто с тобой такое натворил.
Но она не могла исполнить его просьбу и молчала, как молчала всю жизнь.
А теперь она возвращалась домой и не могла понять, рада этому или нет?
– Сколько тебе лет? – спросил врач в больнице.
– Двадцать один, – соврала она.
– Не думаю, – ответил он.
И он был прав. Ей исполнилось шестнадцать. Чудесные шестнадцать лет!
Она вздохнула и погрузилась в мечты. Настанет день, и она уберется из Босвелла насовсем. Настанет день, и имя Синдры Анджело что-нибудь да будет значить.
Когда она приехала, дождь почти перестал. Водитель помахал ей на прощание, она подхватила мешок и пустилась в долгий путь, до трейлерного лагеря. Вообще-то она была почти рада, что вернулась. По крайней мере, увидит Харлана и Льюка. Они были хорошие ребятишки, и она искренно их любила. Арету Мэй она не любила, хотя против воли уважала за то, что та ухитрилась выжить, полагаясь только на себя, с тремя детьми, которых надо было поднимать.
Когда Синдре было шесть, она спросила, кто ее отец.
– Нечего тебе думать об этом, – ответила Арета Мэй, – это мое дело и тебя не касается. – Она знала только, что он белый, и это все, что ей было о нем известно. Харлан и Льюк родились от черного по имени Джед, который два года жил с ними в трейлере, но однажды, когда Арета Мэй была на работе, исчез. Больше о Джеде они ничего не слышали и никогда его не видели, что было очень хорошо, потому что его интерес к маленькой Синдре был теплее, чем полагается иметь отчиму.
Идя по безлюдной тропинке, она начала думать, что бы она такое сделала с Бенджамином Браунингом. Хорошо бы его убить. А если это не удастся, то изуродовать. Повесить бы его за это самое место…
Но она знала, что ничего такого она сделать бы просто не смогла. И это была ее скверная тайна, и это мучило ее.
Она вспомнила, как это случилось, и стала думать, нельзя ли было этого как-нибудь избежать.
Нет. Невозможно. Этот человек – дикий зверь. А кроме того, в нем больше шести футов росту и весит он по крайней мере двести фунтов, а она маленькая, всего пять футов пять дюймов и весу сто пятнадцать фунтов. Тут не поборешься.
Случилось это во вторник. Арета Мэй заболела гриппом, и по ее просьбе Синдра отпросилась из школы, чтобы ее заменить. У Браунингов была вторая горничная, но она тоже заболела, так что Синдра была одна в доме. Миссис Браунинг уехала по магазинам, Сток был в школе, а мистер Браунинг в своей конторе.
Он вернулся домой рано, все время кашляя и отхаркиваясь.
– Плохо чувствую себя. Кругом этот проклятый грипп, – пожаловался он, ослабляя узел на галстуке. – Будь хорошей девочкой, приготовь мне горячего чая с лимоном. Я буду наверху.
Он ей не нравился, но у нее не было сейчас причины опасаться его. Теперь она была взрослая девушка, и он ни разу не притронулся к ней после того, как ей исполнилось пять.
Она приготовила чай в просторной кухне, поставила фарфоровую чашку на поднос, на такое же фарфоровое блюдечко положила несколько ломтиков лимона и поднялась наверх в спальню хозяина.
Он был в ванной.
– Поставь чай на столик около кровати и постели постель, – крикнул он ей оттуда.
Она сделала все, как он сказал, попробовав на ощупь прекрасные тонкие простыни, и подумала, как, наверное, хорошо спится на таких роскошных простынях.
Мистер Браунинг вышел из ванной в легком халате. День был теплый, и окно открыто. На лужайке работал садовник.
– Закрой окно, – велел мистер Браунинг и откашлялся. Она подошла к окну и закрыла. Но прежде чем она успела
повернуться, он обхватил ее сзади, повалил на постель, поднял юбку и стал рвать на ней ситцевые трусики.
Она так испугалась, что почти не могла оказать сопротивления.
– Перестаньте, – промямлила она, пытаясь вырваться из его рук.
– Дай мне, дай свою черненькую… – бормотал он, все более возбуждаясь и грубо овладевая ею.
28 
