21 
А в те первые тринадцать лет жизни в ее сердечке жила только любовь, самая нежная и щедрая любовь. Конечно, она знала, что существует жестокость, она сама была ее жертвой, объектом насмешек со стороны одноклассников. Казалось невероятным, чтобы она могла обидеть кого-либо. Но в тот день, когда ее мир рухнул навсегда, в ней поселилась жестокость – и с тех пор не покидала ее сердце.
Мейлин хотелось верить, что ею просто овладел какой-то злой дух. Было вполне естественно, что такой зловещий призрак поселился именно в этой невинной душе, беззащитной перед болью. И так хотелось верить, что этот незваный гость в один прекрасный день покинет ее.
Но Мейлин не обманывала себя тем, что эта жестокость – дело рук злого духа. Даже в тридцать лет она была уже слишком горда, чтобы сваливать вину на кого-то другого. Нет, эта не доброта, эта изощренная жестокость была частью ее существа, и, очевидно, она унаследовала ее от своего бессердечного отца. Она всегда была присуща ей, только тщательно скрывалась – но теперь и Мейлин, и ее мать знали правду о том зле, что притаилось в глубине еще детской души.
Мейлин уехала из Гонконга с твердой уверенностью в том, что ее отношения с любимой матерью безнадежно испорчены. И как только она прибыла в Лондон, как бы в наказание за необузданные вспышки ярости, которые разрушили столько светлого в ее жизни, она взяла себя в ежовые рукавицы и подчинилась строгому распорядку. Она одевалась безупречно, по моде, ее длинные черные волосы всегда были уложены в строгую прическу. Ее поведение было безукоризненно, ее соблазнительное гибкое тело всегда было в форме, а ее работа – безошибочной и аккуратной.
А ее чувства? Что она делала в Лондоне, когда боль становилась непереносимой? Позволяла ли себе резкие и ранящие слова? Нет. Никогда. Ни разу. Она держала свою боль внутри. А жестокость? Тоже обращенной внутрь…
Предыдущие девять лет жизнь Мейлин была размерена и уложена в жесткие рамки. Никто, впрочем, не следил за ее поведением. Но у ее самоограничения была причина и цель – возможно, неясная даже ей самой. В те дни, когда она готовилась вернуться в Гонконг, в ее сознании крутилась одна опасная и радостная мысль. Может быть, она наберется мужества, сможет встретиться с Джулианой и попросить у нее прощения. И если такой день настанет, это будет неоспоримым доказательством того, что она стала лучше.
Но так ли это? Стоило ей увидеть фотографию Алисон, и выяснилось, что ее чувства гораздо сильнее, чем казалось раньше. Она почувствовала приближение волны ярости.
«Я держу себя в руках, – сказала она себе. – Я должна держать себя в руках».
Теперь она позволила себе посмотреть на человека, у которого тоже был «черный пояс» по самоконтролю и дисциплине. Она отлично знала, что серые глаза Джеймса могут стать твердыми и непроницаемыми, как гранит, – но теперь она читала в них, как в открытой книге. Он волновался за нее, вот и все – не было и малейшего намека на предательство.
Джеймс говорил ей правду – он наткнулся на этот альбом чисто случайно. Его решение выбрать в качестве фотографа для «Нефритового дворца» Алисон Париш Уитакер тоже было простым – хоть и невероятным – совпадением. Просто удар судьбы… точно такой же, как и тот, что убил его жену.
Джеймс, устрани эту случайность! Уничтожь ее своими изящными и смертоносными руками, задуши!
– Мейлин? – теперь его голос звучал требовательно. – Скажите мне, что случилось?
– Эта Алисон Уитакер, она ведь американка?
– Да, – подтвердил Джеймс, внимательно наблюдая за ее реакцией. – И, как вы, наверное, поняли по биографической справке, она уроженка Техаса, еще одна из этого штата!
– А что, вам не удалось найти ни одного подходящего британского или китайского фотографа?
– Она лучше всего подходит для моих целей. Так же, как вы и Сэм Каултер.
А вот это уже было, несомненно, предупреждением – они уже разошлись во мнениях относительно кандидатуры Сэма. В конце концов Мейлин пришлось признать правоту Джеймса – человек, который возвел Ле Бижу, разумеется, был лучшей кандидатурой, чтобы строить «Нефритовый дворец». Оба отеля были архитектурными снами, которые могли бы исчезнуть с первыми лучами солнца, если бы строительство не велось в высшей степени аккуратно. Мейлин не радовало то, что придется полагаться на помощь техасца для того, чтобы воплотить ее фантазию в реальность, но она согласилась с этим и даже пообещала Джеймсу, что встретившись с человеком, с которым ей предстоит сотрудничать в течение семи месяцев, будет вести себя с ним дружелюбно.
21 
