Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
47 
— Поколотить хорошенько, чтоб не встал…
— Руки пообрубать!..
— Ну, тюрьмы у нас тут нету, — сказал в ответ на выкрики счетовод. — А поколотить, так для этого суд не нужен. Надо так наказать, чтоб было это наказание, a нe драка какая! Так, чтоб и сам он понял, и другим не повадно было… Вот, может, кто знает, какие еще наказания есть в природе? А? Может, учительница? — и счетовод бросил взгляд на заплаканное лицо Кати, стоявшей рядом.
Катя вытерла рукой слезы, шагнула вперед и заговорила:
— Вот раньше, при царе, чуть что — на каторгу или в тюрьму, а если против царя боролся, то в ссылку, в Сибирь… А еще до этого закон совсем другой был: украл первый разправую руку отрубают, второй раз — левую. д потом уже ноги…
— Так и надо! — выкрикнул кто-то из толпы новопалестинян. —Руки пообрубать — и все тут!
— Да, отрубить ему правую! — закричала одна из баб. — Нашли-то хоть, кто украл? Счетовод не ответил.
— Так что, как решим? Голосовать будем? — спросил он. Собравшиеся согласно зашумели. — Кто за отрубание правой руки вору, поднимите руки! — сказал счетовод.
Тут столько рук поднялось, что ясно стало счетоводу — других предложений не будет.
— Да что вы, — крикнул пораженный ангел подавшись вперед всем телом. — Как же это — руку рубить?
— Да погоди ты, — перебил его бригадир. — Лучше скажите: нашли вы этого вора уже или сейчас вместе искать будем?
— Нашли, — ответил счетовод. Все притихли, насторожились.
— Петр Глашкин украл.
— Господи! — прокричала какая-то женщина и рухнула на землю без чувств.
— Это Глашка, — прошептал кто-то рядом с ангелом.
— А сам он где? — спросил вслух кто-то.
— А тут он, вот! — и новопалестиняне вытолкнули вперед малорослого мужичка, который, оказавшись в середине круга, потупил взгляд в землю и застыл так.
— Зачем книжку-то украл? — строго спросил его счетовод.
— Читать хотел, — ответил Петр, не поднимая головы.
— А ты, что ли, читать умеешь? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Умею, — пробубнил вор.
— И писать тоже?
— И писать…
— Да врет он все! — сказала низенькая круглая баба. — На самокрутки хотел, небось, книжку разодрать…
Пока раздавались выкрики, ангел подошел к учительнице.
— Катя, — сказал он. — Нельзя же, чтобы руку ему отрубили! Может, он на самом деле только почитать эту книжку хотел?
— А мы сейчас проверим, — специально громко, чтобы все слышали, произнесла Катя. — Если грамотный и без ошибок на доске писать может, то прощу его!
— О, это дело! — оживился счетовод, находивший расследование занятием интересным и поучительным. — Пошли все!
Отвели Петра в «класс», Катя зажгла керосиновые лампы. Дала вору мел.
— Ну, пиши, — Сказала.
Петр вроде как приготовился. Поднял правую руку с зажатым в пальцах мелом, стал бочком, исподлобья на учительницу глядя, словно ждал, что ему писать скажут.
— Мы не рабы, рабы не мы, — медленно и четко произнесла Катя.
Петр стоял неподвижно, снова опустив свой взгляд.
— Ну что же ты! — поторопил его счетовод. Петр дотронулся мелом до доски и, видно, так сильно надавил, что рассыпался мел в его руке.
— Соврал! — вздохнул кто-то.
Петр отвернулся от всех, став лицом к доске. Стоял и молчал. Только узкие плечи его содрогались.
— Ну что? — спросил всех счетовод.
— Что-что, — пробасил какой-то мужик. — Рубить, да и все тут! Вор ведь, ясное дело!
И тут сам счетовод ощутил в себе некую жалость к этому малорослому, видно, никудышному мужичонке, который и для кражи ничего лучшего не нашел, чем какую-то книжку, и отовраться от обвинения не сумел. Смотрел счетовод на его дрожащие плечи, на хлипкую спину. Смотрел, и неприятно ему становилось на душе. Ну, думал он, будь это здоровый какой детина из строителей или красноармейцев, и укради этот детина копченый окорок или что из вещей — тогда б обе руки не жалко было отрубить! А этот-то со спины ребенок ребенком!
— Братья! — зазвучал тут голос ангела. — Что же мы сделаем, если руку отрубим! Ведь он, может, и не будет воровать больше, честнее станет, а рука наново не отрастет…
— Да, — охотно поддержал тут ангела счетовод. — Может, чуть по-другому наказать, чтоб не так жалко его было? Простить его — не простим, это ясно. Но, может, как-то по-другому, чтобы не рубить ему правую руку?
Замолчал счетовод и задумался, разыскивая мысленно другие наказания. И тут встретился он взглядом с Архипкой-Степаном, и показалось счетоводу, что знает Архипка, как поступить.
47 
