очень нудно 
27 
Без пяти три я остановился у кафе и, помедлив, вошел. К моему удивлению, там никого не было. Я сел за любимый столик, сел довольно громко, так, чтобы меня услышали.
Но прошла минута, другая, а ко мне все еще никто не спешил. И тогда я замурлыкал слова будущего гимна, раздумывая о том, понравится ли он ребятам.
А минутная стрелка уже пробежала трехчасовую отметку и заспешила на следующий круг.
Взволнованно поглядывал я на входные двери; уж не случилось ли что-то с ребятами? Хотя трудно было представить себе, что что-то может здесь случиться. Так было тихо и солнечно на улице, так было прохладно и уютно в кафе. Что могло произойти в этом райском месте?
– Кофе? – прощебетал знакомый голос за моей спиной.
– Конечно! – воскликнул я и обернулся, радостно улыбаясь.
– Секундочку! – сказала «балерина».
Я решил подождать, пока она вернется, а потом попросить ее послушать слова гимна.
За стеклянной стенкой кафе показалась маленькая рыженькая собачка. Она подбежала к чугунному фонарному столбу, понюхала его основание, потом просеменила к открытой входной двери – я даже увидел в проеме ее мокрый нос, постояла так минутку, тоже, должно быть, внюхиваясь, и вдруг резко выскочила на улицу, покрутила мордой по сторонам, словно кого-то искала, и побежала дальше. Я задумался: где-то я видел эту собачонку раньше.
А «балерина» принесла чашечку кофе и, поставив ее передо мной, ушла.
За стеклянной стенкой наконец появились ребята. Зайдя в кафе, они направились ко мне. Для того, чтобы всем разместиться за одним столиком, принесли еще стулья. Получилось тесновато, но сразу я почувствовал сплоченность и решительность собравшихся.
– Не будем терять времени! – строго произнес Айвен и обвел всех проницательным взглядом. – Начнем с герба!
Парень, тот самый венгр, который сообщал Вацлаву о нынешней встрече, выложил на стол маленькую папочку, развязал тесемки и протянул Айвену несколько листочков с различными вариантами будущего символа государства.
Айвен разложил их перед собой и, сощурившись, рассматривал.
«Балерина» расставляла кофе.
Все молча косились на эскизы.
Я сидел напротив нашего предводителя и поэтому терпеливо ждал, пока Айвен насмотрится и пустит рисунки по кругу, чтобы все смогли определить свое отношение.
Наконец все четыре варианта герба «поползли» по краю стола в мою сторону.
Парень-венгр напряженно следил за выражениями лиц собравшихся, а я никак не мог оторвать своего, словно разбитого параличом взгляда от его «государственного творчества». Было бы непростительно с моей стороны не описать хотя бы коротко эти четыре варианта. Итак:
ВАРИАНТ 1: Внутри яйцеобразного овала над пшеничным полем, по краям которого стоят стройные пальмы, восходит пурпурное солнце.
ВАРИАНТ 2: В центре круга из синевы моря торчит вверх гора, на вершине которой стоит кипарис.
ВАРИАНТ 3: Снова овал, внутри которого посреди пшеничного поля можно увидеть лошадь и человека, идущего за ней.
ВАРИАНТ 4: Квадрат. Внизу угадывается кусочек земного шара, а над ним восходит лучистое треугольное солнце.
«Минута молчания» длилась довольно долго.
– Ну-у-у… я не знаю… – пожал плечами Айвен. – Я не художник… Решайте!
– Вот этот вроде ничего! – показал один из парней на герб с лошадью и человеком.
Венгр облегченно вздохнул.
– А что там лошадь делает? – спросил еще один парень.
– Пашет, – ответил венгр.
– Но там же уже выросла пшеница? – все еще чего-то не понимал тот парень.
– А разве это важно? – спросил венгр. – Это же символ… Свободный труд…
Айвен, слушая этот разговор, хмыкнул нетерпеливо и предложил всем проголосовать, чтобы выяснить, какой вариант герба соберет больше голосов.
Вацлав был против голосования.
– Лично мне нравится треугольное солнце! – сказал он.
– Почему? – удивился Айвен.
– Это же имеет исторические аналогии. Здесь есть что-то и от Древнего Египта, и от масонов…
– А кто это – масоны? – поинтересовался кто-то.
– Евреи, – коротко бросил Айвен.
Опять возникла пауза, и я заметил, как было неуютно венгру в этой напряженной, недружественной тишине. Он уже не смотрел на лица своих соратников – взгляд его был потуплен и только дыхание, порывистое и тяжелое, говорило о его нервозном состоянии.
27 
