очень нудно 
27 
— Куда мы едем?
— Я везу вас в квартиру друга. Мы там переночуем. Он мне ее одалживает, когда я бываю в городе. Решение мы примем, только хорошенько все обдумав.
— Форбз, — прошептала она.
— Я не смог его остановить. Он хотел убедиться, что его люди в порядке.
Елена взглянула на Барри. Казалось, мальчик в ступоре и не обращает внимания на происходящее, и все равно она говорила шепотом:
— Стрелял один из его агентов. Вайлдер. Других я не видела.
— Уверен, ему хорошо заплатили.
— Мне… нравился Форбз.
Гален сжал губы:
— Мне тоже.
— Погони пока не видно, — вмешался Доминик, который смотрел в заднее стекло.
— Через минуту будем на шоссе, — успокоил Га-лен священника. — Думаю, все нормально.
Елена совершенно не ощущала, что все нормально. Она боялась за Барри и Доминика и, что скрывать, за себя тоже. Как ужасен мир, в котором порядочный человек вроде Форбза может погибнуть от рук людей, которым доверял. «Чему я удивляюсь? — устало подумала она. — Этот мир ничем не отличается от того, который я знала всю жизнь».
Но какое-то отличие все же имелось. За эти несколько недель она начала надеяться на лучшую жизнь. Кто знает, может быть, это еще возможно.
Трудно отказаться от такой светлой надежды.
Квартира оказалась пентхаусом, окнами выходящим на залив. Такого роскошного помещения Елена не видела никогда в жизни. Особенно хороша была гостиная: бежевые бархатные диваны, темно-вишневые ковры и одна стена — сплошное стекло.
— Есть несколько спален с ванными комнатами. — Гален махнул рукой, показывая на южное крыло. — Почему бы не найти себе уютное местечко, а я пока сварю кофе?
«Уютное»? Совсем неподходящее слово для такой квартиры», — подумала Елена. Барри все еще крепко сжимал ее руку. Глазенки округлились от удивления при виде такой роскоши. Им всем сегодня досталось.
— Я вернусь, чтобы поговорить, только уложу Барри.
— Конечно. Здесь можно заблудиться. Я оставлю дорожку из хлебных крошек, ведущую на кухню.
— Найду. — Она пошла по коридору. — Пойдем, Барри. Пора ложиться спать.
— Как тут все странно. — Барри расширенными глазами смотрел на стеклянную стену. — Отсюда можно увидеть весь мир?
— Нет, только город и залив.
— Город принадлежит Галену?
— Он никому не принадлежит. Хотя, кто знает, может, кому-то и принадлежит.
Он замолчал и продолжал молчать, пока она его раздевала и укладывала на огромную кровать в одной из гостевых спален. Елена села на край кровати.
— Порядок?
Барри кивнул и закрыл глаза.
Насчет порядка оба сильно преувеличивали. Какой уж тут, прости господи, порядок!
— Барри, сегодня произошло много плохого, но теперь нам ничего не угрожает. Никто тебя не обидит.
Он открыл глаза.
— Кто это сделал, мама?
— Плохие люди.
— Почему?
— Трудно объяснить. Плохие люди делают плохие вещи.
— Так страшно горело…
— Я знаю. — Она видела, что сын в шоке, и не знала, что делать. — Теперь все хорошо.
— Ты уверена?
— Уверена. — Она поцеловала его в лоб. — Я никогда не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Разве ты не знаешь?
Он ответил не сразу:
— Это было приключение, правда?
— Думаю, и так можно сказать.
— Мне это приключение не понравилось, мама.
— Мне тоже. Иногда приключения не доставляют удовольствия.
— А я не знал.
Елена почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Он уже усваивал уроки, от которых она так старалась его избавить.
— Но бывают и замечательные приключения.
— Наверное. — Он повернулся и снова закрыл глаза. — Мистер Форбз не попал в огонь?
— Нет.
— Это хорошо. А то я беспокоился. Он очень славный.
— Да. Спи, моя радость.
— Ладно. Мне совсем не хочется спать, но я попробую, — согласился Барри.
Потому что бодрствовать было страшнее, чем забыться во сне.
— А утром все будет светлым и красивым, и все приключения счастливыми, — сказал вдруг Барри.
— Надеюсь…
Через пять минут он заснул. Елена осторожно укрыла его простыней и поднялась на ноги.
В коридоре ее ждал Доминик.
— Я немного посижу с ним. Вдруг проснется. У него была тяжелая ночь.
— У вас тоже.
— Что же, прямо надо сказать, мало кто потерял за месяц два дома в результате пожара. — Он улыбнулся. — Иди поговори с Галеном. Я позабочусь о Барри.
— Вы всегда о нем заботились. Лучше меня. Наверное, мне следовало бы…
27 
