25 
— А затем Жозефина овдовела. — В голосе графа прозвучали нотки, предвещавшие роковые события. — У нее было очень мало денег, поскольку у месье Буассе, всегда производившего впечатление обеспеченного человека, оказалась куча родственников. Тогда она поселилась с нами в Весонне!
Голос его и выражение лица стали совсем мрачными.
— Сначала я одобрил ее приезд. Теперь у Сесиль была подруга, которая к тому же взяла на себя заботу о доме. Однако со временем я обнаружил две вещи.
Он замолчал, и Мелита нетерпеливо спросила:
— Что же?
— Во-первых, Жозефина могла добиться от моей жены чего угодно, а во-вторых, она в меня влюбилась!
Мелита ожидала это услышать, и тем не менее правда, облеченная в слова, поразила ее.
— И что же… вы… сделали?
— Я оказался в чрезвычайно неприятном положении, — ответил граф. — Я предложил Сесиль отослать кузину из дома, но она разразилась рыданиями и просто вцепилась в Жозефину, как часто делала в детстве.
— И что же… произошло?
— Я был так занят, что пустил дело на самотек. Я целыми днями работал на плантации, обрабатывал землю, заключал контракты на продажу, наблюдал за погрузкой сахара, фруктов и кофе на корабли, чтобы убедиться, что товар не испортится в пути.
На мгновение он оживился — работа явно доставляла ему удовольствие. Затем голос его снова стал тусклым.
— Совершенно неожиданно, когда ничто этого не предвещало, Сесиль умерла.
— Как это произошло? — спросила Мелита. Граф сел, обвил руками колени и устремил взгляд перед собой.
— Даже сейчас я едва могу в это поверить, — сказал он. — Я поехал в Сен-Пьер с партией сахара, которую продал в Голландию. Меня не было, наверное, дней десять. Вернувшись, я не застал Сесиль в живых, а доктора не могли объяснить мне, почему она умерла.
— Но объяснение… должно быть, — настаивала Мелита.
— Если оно и было, я его не получил, — ответил граф. — По словам Жозефины, Сесиль чувствовала недомогание, жаловалась на головную боль и рези в желудке. Но Жозефина решила, что это всего лишь простуда или легкое пищевое отравление, и не посылала за доктором, пока не стало уже слишком поздно.
— Как ужасно! — воскликнула Мелита.
— Да, я был тогда в шоковом состоянии, — сказал граф. — А после похорон Жозефина показала мне ее завещание.
Мелита, потрясенная, молчала — теперь вопросы уже были ни к чему.
— Когда мы поженились и месье Кальвер настоял, чтобы состояние Сесиль принадлежало только ей, мы оба написали завещания в пользу друг друга. Я оставлял все принадлежащее мне Сесиль и детям, которые появятся от нашего брака; она оставляла все свое состояние мне без всяких условий.
— И завещание было… изменено? — спросила Мелита, заранее зная ответ.
— Сесиль без моего ведома составила другое завещание, по которому все ее деньги переходили к Жозефине пожизненно.
Прежде чем закончить рассказ, граф снова тяжело вздохнул.
— Единственным выходом для меня было жениться на Жозефине — тогда деньги стали бы моими.
Мелита сдержала возглас, чуть не сорвавшийся с губ. Спустя мгновение она смогла только вымолвить:
— Завещание было… настоящим?
— Совершенно. Оно было составлено в присутствии священника, приходившего на плантацию читать мессу, и еще одного француза, бывшего проездом в наших местах.
— Мадам Буассе, должно быть… вынудила ее переписать завещание.
— Конечно, вынудила. — В голосе графа звучали резкие ноты. — Я же сказал вам, что она безраздельно владела Сесиль — ее умом и душой… И пока меня не было, смогла убедить мою жену подписать этот чудовищный документ, где нет ни одной фразы, которая могла бы прийти в голову Сесиль.
— Но вы же могли это доказать?
— Как? — в отчаянии спросил граф. — Вы думаете, я не советовался с юристами? Конечно же, я это сделал! Я говорил с лучшим адвокатом в Сен-Пьере. И вы знаете, что он мне сказал?
— Что же?
— Он француз. Он сказал: «Дорогой мальчик, вам надо жениться на кузине вашей покойной жены. Почему бы и нет? Все женщины в темноте одинаковы!»
Мелита сидела совершенно неподвижно.
— Мне очень жаль… больше, чем я могу выразить.
— Однако у меня нет оснований беспокоить вас своими проблемами.
Он обернулся к ней и добавил:
— Это неправда! Для этого есть все основания. Вы должны понять, почему я рассказал вам все. Почему я должен был рассказать! Но только Бог знает, что же мне теперь делать.
25 
