4 
— Данте, — сказала она, стараясь, чтобы в ее тоне прозвучала легкая нотка скуки, — мне нужно позвонить. Выкладывай, что там у тебя.
У него вырвался резкий вздох неудовольствия. Миранда нарочно выразилась так, зная, что Данте терпеть не может грубой речи.
— Прошу прощения, если я позвонил в неудобное для тебя время, — с иронией произнес он, нарочито растягивая слова. — Я понимаю, что тебе наплевать на моего сына. Я знаю, что заботы о нем мешали удовлетворять твои эгоистические потребности. Однако мне казалось, что, хотя бы из вежливости, ты могла спросить, как он…
Миранда попыталась отключиться, чтобы не слышать, как он продолжает поносить ее. Конечно, она думает только о своем ребенке! Ей хотелось громко закричать, потребовать, чтобы он сказал, скучает ли Карло по ней…
Но она сдержала себя. Данте понравится, если она будет умолять его, и нельзя доставить ему такое удовольствие. Ни за что.
Миранда работала его секретарем в Великобритании до того, как они поженились четыре года назад. Уже тогда она знала, что под его обаянием скрывается расчетливое упорство и безжалостная напористость, которые всегда обеспечивали ему достижение целей.
Втайне от нее, Данте срочно понадобилась жена, чтобы обеспечить себе огромное наследство, — и вот, пожалуйста, она здесь, на блюдечке с голубой каемочкой! Миранда покраснела, вспомнив с какой радостью, она согласилась выйти за него замуж.
После недавней кончины дяди, Данте получил власть, которая позволит ему иметь все, что он пожелает, — включая, если дело дойдет до этого, опеку над их ребенком. Миранда вздрогнула, сила, против которой ей предстоит выступить, пугала ее.
Из своей фешенебельной квартиры на крыше небоскреба в Милане, бездетный дядя Данте руководил шелковой империей Северини. Ткацкие фабрики, принадлежавшие семейству в северной части Италии, поставляли шелка самым крупным домам моды в мире. Миранда даже не подозревала, что Данте выжидал удобный момент, чтобы взять бразды правления в свои руки. Он никогда не говорил ей об этом. Но ведь она никогда не фигурировала в его планах на будущее, так зачем ему было посвящать ее в свои замыслы?
Ситуация кошмарная. Ее муж захочет, чтобы сын наследовал ему. Это означает, что Карло потерян для нее — если только она не разыграет козырную карту, пригрозив покрыть позором имя семьи Северини.
Возвращаясь в Англию после бесполезных поисков Данте в Европе, Миранда решила публично сорвать с него маску и показать его настоящее лицо безжалостного, эгоистичного манипулятора, которому безразличны чувства других людей, отца, который, побуждаемый честолюбием и маниакальной гордостью, вырвал трехлетнего ребенка из объятий любящей и заботливой матери.
Внезапно перед ее глазами возникло личико темноглазого улыбчивого ангелочка, наполнявшего светом всю ее жизнь. С мучительной болью, она попыталась отгородиться от этого видения, которое преследовало ее с тех пор, как исчез ее сын, и не разрыдаться. Миранда дошла до последней черты.
— Данте, — устало прервала она поток ядовитых слов в свой адрес, — ты, поэтому позвонил? Чтобы излить свое раздражение? Убедить себя, что я виновата в твоих действиях? Если это так, то я сейчас повешу трубку…
— Нет.
Его поспешное отрывистое «нет» вызвало у нее чувство некоторого удовлетворения. Ему что-то нужно. У Миранды возникла слабая надежда, что он хочет вернуть ей Карло. Возможно, теперь, когда Данте получил наследство дяди, он решил обзавестись детьми, вернее, наследниками, от какой-нибудь другой женщины.
От этой мысли ей стало нехорошо. В каком-то уголке сердца, любовь к Данте была все еще жива. Миранда вздохнула. Страсть — это не свет, который можно выключить.
Но, кажется, ее притворное равнодушие к проявленной им жестокости, приносит плоды. Он утратил спокойствие, так как ожидал другой реакции. Вот так надо обращаться с грубиянами — приводить их в замешательство.
— Так что же? — коротко спросила она.
— Помоги мне Бог! — воскликнул Данте по-итальянски. — Ты не женщина, а холодный, бесчувственный монстр!
Миранда с трудом подавила рыдание. Он превратил ее в Снежную королеву. Ее холодность была лишь защитной реакцией на его постоянно возраставшее равнодушие. Ей удалось овладеть собой.
— Я полагаю, что, в конце концов, ты заговоришь по существу?
Данте прочистил горло.
4 
