очень нудно 
85 
— Хорошо, рассказывай, что у тебя за сюрприз! — сдалась Катя.
Костя смотрел на Катю загадочно:
— Я не только расскажу, что принес, но и покажу. Катя, закрой глаза!
— Зачем?
Костя просительно заглянул ей в лицо:
— Ну пожалуйста! Я так давно не делал тебе сюрпризов…
— Ладно.
Она закрыла глаза. Костя отошел на полшага и зашуршал пакетом:
— Не открывай, не открывай… Раз, два, два с половиной…
Катя поморщилась, Костя в это время занес над головой Кати пакет, наполненный красными лепестками:
— Три! Открывай!
Катя открыла глаза, и в тот же миг на нее полился дождь из лепестков роз. Костя ожидал от Кати восторга, но ее реакция оказалась прямо противоположной. Катя осознала, что это за лепестки, и закричала, стряхивая их с себя.
— Катя, Катенька, что с тобой? — Костя ничего не понимал.
— Ублюдок! Скотина! Что ты сюда принес? Я тебя убью!
Костя растерянно отпрыгнул от постели, бросив пакет в сторону:
— Ты что? Катя! Что случилось? Я хотел… хотел, как в песне… миллион алых роз…
— Ах, как в песне? — Катя подбежала к Косте и замахнулась, желая его ударить, но Костя так жалко загородился двумя руками, что Катин гнев перенесся на несчастные лепестки. Она с брезгливостью стряхивала их с себя, вытрясая пододеяльник, пытаясь смести лепестки с постели. Лепестки, как пух, летали по комнате. Костя в растерянности наблюдал за Катиными действиями широко раскрытыми глазами:
— Катя, Катя, что с тобой?
— Как ты мог притащить сюда эту гадость? Костя на всякий случай перед ответом отодвинулся от Кати подальше:
— Я знаю, как ты любишь цветы. И я… я думал… я хотел искупать тебя в цветах… я думал, ты проснешься и сразу примешь цветочный душ… я хотел искупать… Катя передразнила его:
— Я, я, я… я хотел… Да ты искупал меня в дерьме!
— Прости, я не думал, что тебе это может не понравиться, — робко сказал он.
Катя в бешенстве закричала:
— Убирайся отсюда вон, Костя!
Костя открыл было рот, чтобы еще что-то ответить, но Катя решительно вытолкала его из комнаты.
Потрясенный Костя вышел из дома Буравиных и со всего размаху пнул почтовый ящик. Он уходил злой и рассерженный. А Катя с веником и совком выметала из углов комнаты лепестки роз, стряхивая их с тумбочки, постели. Она в гневе разговаривала сама с собой:
— Романтик несчастный! Миллион роз он подарил! Миллион роз секонд хенд!
* * *
Смотритель, как они и договаривались с Марукиным, потребовал, чтобы его вызвали на допрос. Но охранник не спешил выполнять его просьбу.
— Зачем? — поинтересовался он.
— Не твоего ума дело! Ты передай следователю! — огрызнулся смотритель.
— Ничего не буду передавать, раз не говоришь! — заявил охранник и захлопнул окошко.
А следователь в это время беседовал с Марукиным.
— Что невесел, Григорий Тимофеевич?
— А что веселиться? Вот, с утра пораньше получил нагоняй от начальства. Из-за того, что я допустил такой скандал в своем кабинете. Расслабился, так сказать…
Марукин хмыкнул:
— Ничего себе расслабился… Я тоже поверил, что он полумертвый. Слабый был, идти не мог.
— Идти не мог, а бежать явно хотел, — задумчиво прищурился следователь.
— С чего вы это взяли? — Марукин поднял брови. Следователь объяснил:
— Чувствую. Его бросок стулом в стекло — это не жест отчаянья. Это рискованная попытка побега.
— Ну, маловероятно…
— Очень часто бывает, что маловероятные версии становятся единственно верными, — заметил следователь.
— Не дай Бог! Ну да вы во всем разберетесь, Григорий Тимофеевич. Он и пикнуть больше не успеет…
— Он-то не успеет. Но кое-кто успевает… Я вот еще о чем думаю, Юрий Аркадьевич. Не могу понять, кто с утра пораньше меня начальству заложил.
Марукин отвел взгляд, потому что знал, кто это сделал:
— Мало ли доброхотов… Может, Васька наш, охранник, и заложил… Выслужиться захотел, скотина!
— Скотина, это ты загнул, Юра. Во-первых, неизвестно, Василий им сказал или сами стелепатировали. Начальство же — оно, знаешь, всевидящее…
— Да-да-да-да-да… — Марукин с готовностью закивал.
— А во-вторых, даже если и он, это не повод для того, чтобы обзывать скотиной человека, — продолжал следователь.
Марукин почесал затылок:
— Да, я чего-то погорячился… Так переживаю же за вас, Григорий Тимофеевич!
— Не переживай. Цель близка. Осталось совсем немного — и я прижму смотрителя к стенке, да так, что он у этой стенки и останется.
85 
