81 
Из судебного иска Ляшенко Олега Сергеевича, бывшего рядового, гранатомётчика
6 октября 1989 года в статье «Мы возвращаемся оттуда…», опубликованной в газете «Лiтаратура i мастацтва», были напечатаны отрывки из документальной книги Светланы Алексиевич «Цинковые мальчики». Один из монологов подписан моим именем (фамилия указана неправильно).
В монологе отражён мой рассказ об афганской войне и моем пребывании в Афганистане, отношениях между людьми на войне, после войны и т. д.
Алексиевич полностью исказила мой рассказ, дописала то, что я не говорил, а если говорил, то понимал это по-другому, сделала самостоятельные выводы, которые я не делал.
Часть высказываний, которые написала С. Алексиевич от моего имени, унижают и оскорбляют мои честь и достоинство.
Это следующие фразы:
1. «В Витебской „учебке“ не было секретом, что нас готовят в Афганистан. Один признался, что боится, мол, нас там всех перестреляют. Я стал его презирать. Перед самым отъездом ещё один отказался ехать…
Я считал его ненормальным.
Мы ехали делать революцию».
2. «Через две-три недели от тебя ничего прежнего не остаётся, только твоё имя. Ты – это уже не ты, а другой человек. И этот человек при виде убитого уже не пугается, а спокойно или с досадой думает о том, как будут его стаскивать со скалы или тянуть по жаре несколько километров.
…Ему знакомо собственное и чужое возбуждение при виде убитого: не меня! Вот такое превращение… Почти со всеми».
3. «Я был приучен стрелять, куда мне прикажут. Стрелял, не жалея никого. Мог убить ребёнка… Каждый хотел вернуться домой. Каждый старался выжить. Думать было некогда… К чужой смерти я привык, а собственной боялся».
4. «Не пишите только о нашем афганском братстве. Его нет. Я в него не верю. На войне нас объединял страх. Нас одинаково обманули… Здесь нас объединяет то, что у нас ничего нет. У нас одни проблемы: пенсии, квартиры, лекарства… мебельные гарнитуры. Решим их, и наши клубы распадутся.
Вот я достану, пропихну, выгрызу себе квартиру, мебель, холодильник, стиральную машину, японский «видик» – и все! Молодёжь к нам не потянулась. Мы непонятны ей. Вроде приравнены к участникам Великой Отечественной войны, но те Родину защищали, а мы? Мы, что ли, в роли немцев – так мне один парень сказал.
А мы на них злы. Кто там со мной не был, не видел, не пережил, не испытал – тот мне никто».
Все эти высказывания глубоко оскорбляют моё человеческое достоинство, так как такое не говорил, так не думаю и считаю, что эти сведения порочат мою честь как мужчины, человека, солдата… (Без личной подписи, 20 января 1993 г.)
Из стенограммы досудебного собеседования
Присутствовали: судья Т. Городничева, адвокаты Т. Власова, В. Лушкинов, истец О. Ляшенко, ответчица С. Алексиевич.
С у д ь я Т. Г о р о д н и ч е в а: Истец, вы утверждаете, что писательница исказила сообщённые вами факты?
О. Л я ш е н к о: Да.
С у д ь я Т. Г о р о д н и ч е в а: Ответчица, прошу пояснить по существу данного вопроса.
С. А л е к с и е в и ч: Олег, я хотела бы тебе напомнить, как ты рассказывал и плакал, когда мы встретились, и не верил, что твою правду можно будет когда-нибудь напечатать. Ты просил, чтобы я это сделала… Я написала. И что теперь? Тебя опять обманывают и используют… Во второй раз… Но ты же тогда говорил, что уже никогда не дашь себя обмануть?
О. Л я ш е н к о: Побывали бы вы на моем месте: нищая пенсия, работы у меня нет, двое маленьких детей… Жену недавно тоже сократили. Как жить? На что жить? А у вас гонорары… Печатаетесь за границей… А мы, получается, убийцы, насильники…
А д в о к а т Т. В л а с о в а: Я протестую. На моего подзащитного оказывается психологическое давление. У меня отец был лётчик, генерал, он тоже погиб в Афганистане… Там все было святое… Это – святые смерти… Они выполняли присягу… Родину защищали…
С у д ь я Т. Г о р о д н и ч е в а: На чем настаивает истец?
О. Л я ш е н к о: Чтобы писательница передо мной публично извинилась и мне был возмещён моральный ущерб…
С у д ь я Т. Г о р о д н и ч е в а: Вы настаиваете только на опровержении опубликованных фактов?
О. Л я ш е н к о: За мою поруганную солдатскую честь я требую, чтобы С. Алексиевич заплатила мне 50 тысяч рублей.
С. А л е к с и е в и ч: Олег, я не верю, что это твои слова. Это ты говоришь с чужих слов… Я помню тебя другого… И ты слишком дёшево оценил своё обожжённое лицо, потерянный глаз, сломанную руку. Только не меня надо звать в суд. Ты перепутал меня с Министерством обороны и Политбюро КПСС…
81 
