очень нудно 
67 
— По-французски, — заорала я в ответ.
— И что это мне даёт, черти бы тебя побрали? — в ярости заорал он.
— Покойник сказал целую фразу! — вежливо объяснила я. — Целую нормальную длинную фразу. Я передаю тебе её с самого начала. И ты ещё недоволен?!
— А, чтоб тебя! — он был в бешенстве, но все-таки, пользуясь несколькими языками, убедился, что имеется в виду действительно «все».
— Надеюсь, что эта тряпка быстро сгниёт и тебе понадобится следующая! — крикнул он на прощанье и удалился.
«Скорей я тут сгнию», — мрачно подумала я и принялась за работу.
Полотнище было слишком большим. Надо было разрезать его пополам, но чем? Я попробовала зубами, а потом сообразила, что лучше воспользоваться огнём. Я сложила полотнище пополам и осторожно поднесла к огню коптилки, внимательно следя за тем, чтобы эта искусственная ткань не вспыхнула. Операция заняла много времени, зато прожглось по сгибу неплохо, и у меня оказалось два почти одинаковых куска. Затем я прожгла дыры по углам одного из них, продела в них верёвку, сплетённую из остатков акрила, и этим решила транспортную проблему. Можно было продолжать земляные работы.
Я глубоко убеждена, что рабы, возводившие пирамиду Хеопса, не мучились так, как я. Глиняным черепком я скребла землю и насыпала её на полотнище, затем с трудом протискивалась через насыпанный курган и волокла полотнище с землёй в камеру. При этом приходилось и светильник все время переносить, чтобы не ползти в темноте. В камере я высыпала землю у противоположной стены и тщательно её утрамбовывала, так как все ещё боялась, что она может не поместиться в камере.
Кротовый ход понемногу удлинялся. Теперь я уже не сомневалась, что выйду на свободу, и стала думать над тем, что сделаю потом. В Данию не вернусь, это ясно. Не вызывало сомнения, что меня давно уволили с работы: бросить незаконченные рисунки и исчезнуть — такое поведение нигде не приветствуется, а тем более в этой стране скрупулёзно добросовестных и аккуратных работников. Об оставленном там моем имуществе можно не беспокоиться, им займётся Алиция. Надо будет связаться с нею.
Все мои мысли о будущем кончались одним — сладостной картиной возвращения на родину. Мысль о Польше, как путеводная звезда, светила мне в конце чёрного тоннеля. Там был мой дом, моя _с_у_х_а_я_ постель, моя ванна с горячей водой, там была дорогая, ненаглядная и родная польская милиция, все мои родные, и, наконец, там меня ждал Дьявол…
Подумав о своей родной польской полиции, я вспомнила, что оказалась в этих краях с одним паспортом, да и тот шеф у меня отобрал. Во что бы то ни стало надо постараться заполучить его обратно. Не хватает ещё по возвращении на родину угодить в тюрьму — пусть даже и польскую.
При мысли о Дьяволе я и вовсе пала духом. Не такие это были мысли, чтобы допускать их в мрачном подземелье, где и без того невыносимо. Уже давно что-то в наших отношениях испортилось, и, говоря честно, моя поездка за границу вызвана была прежде всего желанием уехать от этого человека. А что там в Варшаве сейчас? Его редкие и странные письма ещё более усиливали мои сомнения вместо того, чтобы их рассеять. Да, очень изменился этот человек, я совсем перестала его понимать. То мне казалось, что я ещё ему дорога, то он делал все, чтобы я окончательно разочаровалась в нем. Странные вещи делал.. Порой мне казалось, что то чувство, которое мы испытываем друг к другу, больше всего напоминает ненависть. Я старалась убедить себя, что ошибаюсь, что он меня по-своему любит, что я напридумывала себе, что незачем придавать значение мелочам. А ведь из мелочей уже можно было сложить огромную пирамиду… В голову лезли подозрения, которые я упорно отбрасывала, уж слишком ужасны они были. Как всякая женщина, в глубине сердца я ещё питала надежду. Как бы мне хотелось, чтобы эти подозрения оказались лишь плодом моего воображения! Особенно хотелось этого сейчас, когда все мои душевные и телесные силы были на исходе. Сейчас мне просто необходима была уверенность, что дома меня ждёт не враг, не равнодушный человек, а любящий и любимый, самый близкий человек, которому я выплачу в жилетку все, что пришлось пережить. А если предположить, что такого человека нет… Нет, при одной мысли об этом у меня опускались руки. Итак, никаких сомнений, никаких подозрений!
Я все больше и больше слабела физически, но бушевавшая во мне ярость не ослабевала. Ярость скребла влажную землю холма и волокла нагруженное полотнище. Ярость разбрасывала вынутую землю по камере и тщательно утрамбовывала её.
67 
