Последние отзывы

  35  

Мне почему-то стало немного грустно.

«Вот и влюбляться ты уже разучилась! – подумала я, хотя и понимала, что, скорее всего, утрирую ситуацию. – Скоро совсем старухой станешь!»

Продолжая расстраивать себя столь несоответствующими действительности мыслями, я вышла из комнаты, оставив старика наедине с его высшими силами, которым он, судя по всему, и возносил молитву.

Солдат все так же стоял в коридоре. Увидев меня, он отошел несколько в сторону, опасаясь, очевидно, за сохранность оставшихся на его гимнастерке пуговиц.

– Тебе очень долго служить еще осталось? – спросила я его.

– Восемь месяцев и четыре дня, – ответил он после легкой заминки, очевидно, соображал, зачем я задаю ему этот вопрос, но так и не сообразил, впрочем, и не мог бы сообразить.

– Если ты не хочешь восемь месяцев из этого срока провести на губе, – сказала я совершенно серьезно, – постарайся не пускать сюда того майора, который недавно отсюда так торопливо выскочил. Кстати, как его фамилия, ты не знаешь?

– Не знаю, – растерялся солдат. – Я его вообще только сегодня ночью первый раз увидел, когда меня эту комнату охранять поставили…

– Не знаешь?.. – переспросила я солдата в задумчивости. – Странно… Увидишь его – сразу сообщи Евграфову, понял?

– Так точно, товарищ капитан! – ответил он. – Есть доложить!

– Это просьба, а не приказ, – возразила я на его официальный тон. – Так что не стоит отвечать по форме… Доложишь?

– Так… – начал он и споткнулся. – Доложу, – выдохнул он наконец.

Я поспешила к врачам. Фимка был очень горд, что левая рука его на перевязи, а лицо обклеено кусочками пластыря. Он, наверное, чувствовал себя настоящим мужчиной и самозабвенно заигрывал с молоденькой медсестрой, которая уже смотрела на него с нескрываемой жалостью.

Я подумала, что Фимка ведь так и жениться, наконец, может. Как только повстречает женщину, которая будет жалеть его сильнее, чем любая другая, так и женится. И прощай тогда мой друг Фима, которого я встречала в самых отдаленных точках России. Не отпустят его больше в командировку. Зная его характер и любвеобильность, ни одна женщина не рискнет отпустить.

Однако пока он был еще холост и как раз находился в командировке. Признаюсь, я с удовольствием видела, что он совершенно ожил и даже стал чрезмерно активен в контактах с противоположным полом. Нужно наконец выяснить, что с ним случилось.

Едва меня увидев, Фимка бросился ко мне с криком:

– Майор Турсунов! Оля, это был майор Турсунов!

– Что значит, «это был»? – спросила я. – А сейчас его уже нет?

– Майор Турсунов! – упрямо повторял Фимка, не замечая моей иронии. – Это он мне зуб выбил, скотина! И рожу разукрасил – тоже он.

– Объясни мне, Фимка, что это было? – потребовала я. – Или ты работаешь на какую-нибудь монгольскую мафию и просто не поделил с Турсуновым прибыль от продажи контрабандного конского навоза?

– Фу, Оля! – возмутился Шаблин. – Ну почему именно навоза?! Что же ты думаешь, в Монголии нормальному мафиози нечем больше заняться? Разве там мало симпатичных таких монголочек?

– Нет, Фима! – сказала я. – Там много несимпатичных монгольчиков, потомков Чингисхана, очень, как я думаю, ревнивых. Я беспокоюсь за тебя, Фима. Сегодня тебя уже чуть не убили! И опять – из-за женщины. Ты, наверное, приставал к жене этого Турсунова?

Фимка сразу стух и уныло махнул рукой.

– Не в женщинах дело, – заявил он. – Ни из-за одной женщины так не отметелят, пожалуй…

Он вдруг засмеялся совсем невеселым смехом и добавил с ухмылкой:

– Да, это первый случай, когда я получил по морде, и по другим частям тела тоже, из-за мужчины!

– Ты что, сменил ориентацию? – спросила я в притворном ужасе.

Фима только махнул рукой, потом осторожно потрогал пальцами синяк под глазом и вздохнул:

– Разукрасил, гад!.. Ничего я не менял. Меня купить хотели, а я не продаюсь, как оказалось. Вот он и рассердился слегка.

– А ну-ка, давай подробности! – потребовала я.

Фимка принялся рассказывать. Говорил он неохотно, фразы комкал, но я поняла то, что он хотел как-то замаскировать, увести от моего внимания.

Он, оказывается, был одним из основных журналистов, на которых была рассчитана предвыборная кампания Министра. Купили его элементарно, не знаю уж, кто конкретно этим занимался – Чугунков, Менделеев или сам Министр. Фимке пообещали, что в случае избрания Министра президентом его сделают редактором «Мира катастроф». И это – помимо немалых гонораров за материалы, напичканные политической рекламой. Фима, конечно, ухватился за эту возможность обеими руками. Он давно уже чувствовал, что перерос свое место в газете. Авторитет, конечно, и уважение молодых сотрудников, и особенно сотрудниц, но самому-то ему уже хотелось большего – важного и престижного.

  35