очень нудно 
154 
— Мы забудем всё это?
— Если не забудем, я захочу убить нас.
— Кем я стану, будет знать только госпожа, — сказала я ему, — а она никогда не откроет тебе этого. Она сделает тебя рабом-телохранителем, непобедимым. А может быть, личным убийцей, а может, мастером тени, картой, которыми она вертит, как хочет. Мало ли как можно воспользоваться твоей удачей!
Содад засмеялся. Его демоны спали, упившись крови.
— А может, она извлечёт цветок из твоей души… — проговорилась я и испугалась.
Он посмотрел на меня внимательно.
— Которому ты служишь…
— Которому я служу… — повторил гладиатор.
После этого началась зима. Между нами возникло молчание о чём-то. Игры на арене прекратились на три месяца. Содад стали терзать нестерпимые страхи. Он бесконечно мерил шагами подвал. Страх его был одуряющий, чёрный, вроде бездны с протянутыми из неё руками, утягивающими куда-то вниз, всё ниже и ниже. Приступы страха поражали его, как молния. Я никогда не могла вынести этих сумасшедше-белых, мечущихся среди ночи глаз убийцы и бежала прочь, рыдая. Сёстры утешали меня. В мгновения безумия видно было, какая сила в нём таилась — противилась ужасу и ломала его.
Печальный чудак был пленником войны.
До первой весенней игры оставалась неделя, когда содад убил надзирателя и нескольких солдат. Такое случается с гладиаторами. Он прибежал ко мне, окровавленный и прижал к себе. За ним тут же ворвались служители, схватили множеством рук, стали отрывать.
— Во мне нет никакой удачи, содад, — шептал он, прижимаясь ко мне и называя своим именем. — Это ошибка госпожи. Правда в том, что я хороший солдат, очень хороший. И у меня никого нет, даже тебя нет, содад. Я хочу вырваться отсюда, а по другому — как бы я смог? Как ты себе представляешь — как бы я заставил себя? — спрашивал он и заглядывал в глаза. Его плечи казались каменными, нас не могли разорвать и обнажали оружие. — Не бойся, содад, — говорил он и над нами заносились мечи, — пришло время проверить мою удачу. Может быть, действительно, мой Бог — Случай, — и я искал его? Всё это время искал на песке арены?
7 Жезлов
Смелость
Эта карта советует: будьте смелей, и победа вам обеспечена.
В неблагоприятном раскладе она может говорить о слишком мелкой, жалкой, почти позорной победе, несоразмеримой с масштабом победителя. Как если бы Бэтмэн леденец у годовалого младенца отобрал — после долгой, напряженной борьбы.
Наталья Иванова
Час волка, час собаки
— Всё, ты убит.
Я выудил из кучи хлама пару монет.
— Убит, убит, не подглядывай.
Пристроил монеты на веки.
— Досчитай до пятидесяти семи и можешь оживать.
* * *
Всегда с ними так. Ходят и ходят за мной, просят, кто посмелее — словами, другие взглядом, мусора натащат полный дом. Медальонов, шкатулок с секретом, неприятных даже на вид головоломок, книг каких-то, костей, кошачьих скелетов, пустых клеток, фиалов — подумать только! — фиалов и фолиантов, свитков, чёрных свечей, сушёных мышей, жабьих лапок, перьев, праха и тлена, подозрительных верёвок, ржавых цепей, выморочных мыслей, пыльного бархата, платков окровавленных, ключей… Вздрагивают как к ним подойдёшь, а посмотришь на них прямо — прячут глаза, но оголяют шеи, жеманятся… ждут. Боятся. Предвкушают. Умоляют, требуют, смотрят вскользь, из-под ресниц, не запирают двери, чертят что-то на полу, в пыли — линии, знаки. Верят. Не верят. Уходят и возвращаются. И всегда — всегда изумляются, стоит мне вытащить колоду. Сыграем, говорю.
Говорю, скучно и ужин был скуден и переперчён, сыграем, и достаю из воздуха бутыль, полюбовавшись мельком на расширенные зрачки, на восхищённое лицо, он-то уж и не думал, что увидит что-то такое, и достаю из воздуха ружьё.
Сыграем на жизнь, говорю я и тасую колоду, сдаю карты, три и три, и смеюсь вместе с ним, действительно, среди всех этих свечей, тёмного дерева, драной кожи, меди, чучел, золы и паутины — ружьё особенно, вопиюще нелепо, блестючий пластик, штамповка, человек-паук на ложе, мейд ин чина, зелёный ободок вокруг дула. Сыграем, говорю я и открываю карты.
Ну и ну, говорю я через минуту, делая вид, что удивлён.
* * *
— Всё, ты убит, — говорю я и нажимаю на выскочивший из дула штырёк с красным, раздвоенным по низу флажком с белой надпечаткой «ба-бах», ещё покачивающийся.
154 
