очень нудно 
52 
Тяжкий звук был услышан группой курсантов, подходивших к дверям медицинского заведения. Озадачившись, они все разом обернулись, что вызвало повторное душераздирающее восклицание. Владимир Эммануилович со смесью тоски и испуга переводил взгляд от Антона Утконесова к Андрею Утконесову, тщетно силясь обнаружить в них различия. Таковых не находилось. Перегруженный горькими мыслями ум уже не обращал внимания на то, что двоятся в глазах только избранные предметы и люди, а точнее атлант, помеченный крестами, и рыжий курсант с веселыми лучиками у глаз. С детства впечатлительный Володя не заметил таких незначительных деталей. Он пулей пролетел мимо столь явных признаков заболевания, как тайфун ворвавшись в регистратуру.
У окошка с выглядывавшей из него вечно недовольной физиономией в белом колпаке переминался с ноги на ногу и что-то громко доказывал капитан Мочилов. От чрезмерных усилий его лицо покрылось испариной, руки нервно летали по воздуху, помогая сбивчивым словам. Физиономия все больше хмурилась и повторяла одну замученную фразу:
– Обратитесь сначала в поликлинику.
От ее слов Мочилов просто зверел, из его груди вырывался животный хрип, и он сквозь зубы рычал:
– Я только что оттуда. Эти люди совершенно не знают своего дела. Они сказали, что такой болезни нет и на ближайший десяток лет не предвидится, советовали обратиться в желтый дом и вообще вели себя некорректно по отношению к тяжело больному. Я требую полного медицинского обследования.
– Абсолютно с вами согласен, – поддержал коллегу Смурной, встав рядом с капитаном напротив окошка. – Я пришел с теми же требованиями и без глубокого и досконального осмотра моего организма я отсюда не уйду. Вот прямо здесь, на пороге, сяду, если меня не захотят принять, и объявлю голодовку.
– Коллега, – Глеб Ефимович всхлипнул, загоняя обратно внезапно набежавшие слезы восторга и умиления, – как я вас понимаю.
– Мне терять нечего! – ободренный человеком со стороны, взвизгнул Владимир Эммануилович.
– Верно. Я с вами.
Дух противоречия захватил капитана, погрузив его в сладкие мечты о борьбе и справедливости. В каждом из нас, даже самом тихом и безответном, живет бунтарь, задавленный гнетом суетливых и никчемных будней, глупым и эгоцентричным инстинктом самосохранения, а также традиционной российской ленью. Сейчас в двух преподавателях он всплыл наружу, показывая окружающим свою непокорную, высоко вздернутую голову. Ноздри капитана раздувались, словно после тяжелой пробежки, жадно вдыхали ставший еще более необходимым воздух. Он чувствовал, что пойдет в своем упорстве до конца, и не только для собственного здоровья, а ради тех, кто будет после него, ради объемного и безликого, но безудержно манящего слова «справедливость»...
Владимир Эммануилович не отличался оригинальностью и ощущал то же самое.
Устав слушать глупый бред, физиономия в колпаке недовольно поджала губы и со стуком закрыла окошко. Это послужило сигналом.
– Прошу вас, коллега, – широким жестом предложил Мочилов следовать к двери Владимиру Эммануиловичу, вежливо пропуская его вперед.
– Не смею идти первым, только после вас.
Мужчины переглянулись и одновременно шагнули к выходу. Они неминуемо должны были застрять в ней, не умещаясь в дверном проеме, но не тут-то было. Две узкие створки распахнулись раньше времени вовнутрь, оставив свой неизгладимый след на лбах борцов за справедливость, и перед глазами преподавателей появились двое Утконесовых, как напоминание о страшном.
За ними следовали остальные курсанты.
– Добрый вечер, – хором сказали одинаковые и в унисон отступили, прижавшись к левому и правому косяку.
Владимир Эммануилович поднес руку к горлу, освобождая воротничок рубашки от несуществующего галстука. Он молча прошел мимо, крепко зажмурившись на всякий случай, почувствовал под ногами отсутствие опоры, из чего понял, что начались ступени, и тяжело плюхнулся на них. Рядом опустилось грузное тело коллеги, и Смурной осмелился открыть глаза.
Прямо на него шло легкое видение в белом, волнами трепыхающемся на ветру. Стройные ноги то открывались выше колена, заставляя мысли Володи путаться с невообразимой быстротой, то скромно прятались под газовой тканью. На лице играла полуулыбка Джоконды, еле уловимая, манящая, окутывающая ее обладательницу загадкой.
– Это больница номер один? – поинтересовалось видение.
52 
