очень нудно 
60 
Молодец, подумал Знаев. Могла бы обидеться. Вот, мол, о чужой девке беспокоишься, а обо мне не спросил, а мог бы пожалеть, платочком лобик промокнуть и так далее.
— Ты молодец, — искренне сказал он. — Я тобой горжусь.
— Тебе нравятся драчливые бабы?
Банкир уважительно засопел.
— Если честно, я впервые встречаю девушку, умеющую махать кулаками.
— Моя мама часто цитировала Некрасова. Про женщину, которая коня на скаку остановит, в горящую избу войдет.
— Твоя мама — молодец.
Алиса откинулась в кресле.
— Почему ты замолчала? — спросил он.
— Ты думаешь о чем-то своем.
— Извини. Расскажи еще что-нибудь. Про себя.
— Жаль, что мы так рано уехали.
Знаев пожал плечами.
— А мне не жаль. Меня бесят такие мероприятия. Все пьяные, все празднуют… Что они празднуют? Какой такой праздник? На этих праздниках я с ума схожу. Могу продержаться час, два — максимум… Потом — сбегаю. Нет ничего глупее, чем прожигать жизнь на праздниках, устраиваемых без повода. Нет ничего страшнее, чем смотреть на людей, которые так прожигают свою жизнь…
Рыжая, казалось, не расслышала пафосных реплик банкира, — услышала, то есть, не совсем то, что хотел сказать ее сжимающий руль приятель.
— Ах вот как! — воскликнула она. — Значит, мы уехали не потому, что я побила девушку хозяина, а потому, что тебе там надоело?!
— Именно так, дорогая. Подраться — это приключение, а вовремя сбежать от пьяных дураков — суровая необходимость.
— Не слишком ли ты суров?
— Не слишком.
— Мы замечательно провели время.
— Возможно.
Алиса помолчала. Тихо вздохнула.
— Можно тебя попросить…
— Я слушаю.
— Останови машину.
Знаев повиновался — и через мгновение оказался в плену нежнейших рук, скользящих ладоней, губ и языка, поспешного, в самое ухо, шепота:
— Успокойся. Расслабься. Забудь обо всем. Ты выглядишь совершенно измученным.
— Я в порядке…
— Да, да, все правда, ты — в порядке, но ты устал, я же не дура, я все вижу, прости меня за этот скандал, я не права, я должна была понять, догадаться, что ты одиночка, что в толпе тебе плохо, прости меня, я больше не буду… Не отталкивай меня…
— Поедем, — пробормотал Знаев, осторожно высвобождаясь.
— Нет. Давай посидим. Вот так. Чтоб ты на меня смотрел, а не на дорогу.
— Я вижу дорогу везде, куда бы я ни смотрел.
Алиса улыбнулась.
— Не пытайся произвести на меня впечатление своим интеллектом. Ты уже это сделал. Лучше скажи… Вчера ночью… В котором часу мы уснули?
— Около половины третьего.
— А когда ты встал?
— В четыре утра.
— Зачем?
— Я всегда встаю в четыре утра.
— А что ты делал потом?
— Плавал. Потом — штангу тягал. Потом гулял. Потом немного поработал. Потом — разбудил тебя…
— Ты спал полтора часа, потом таскал железо, потом работал, потом кормил меня завтраком и развлекал разговорами, потом потащил меня на светское мероприятие, хотя сам терпеть не можешь такие мероприятия… Ты с ума сошел. Ты слишком жесток к себе. Езжай домой и ложись спать. Немедленно.
— А ты?
— А я возьму такси и поеду к маме.
Знаев почувствовал резкий прилив сил; он сам его инициировал, он в совершенстве владел этим.
— Послушай, Алиса, — тихо сказал он. — Я очень тронут твоей заботой. Честно. До слез. А теперь запомни: Я НИКОГДА НЕ УСТАЮ. Я никогда не останавливаюсь. Я не такой, как все. Я урод. Я аномалия. Мои батарейки никогда не садятся. Никогда, понимаешь? Моя жизнь — это движение по восходящей. Вперед и выше. Шаг за шагом. День за днем. Для мужчины нет ничего слаще, чем непрерывная личная экспансия. Она возбуждает. Она может свести с ума. Когда проникнешься ею и поймешь ее законы — тогда все эти разговоры про «отдохнуть», «поспать», «расслабиться» вызывают смех.
Почти непроизвольно Знаев нажал на педаль газа. Стрелка тахометра прыгнула влево. Мотор взревел.
— Вся твоя жизнь, — возбужденно продолжал банкир, — меняется. Ты беспощадно обрываешь связи с теми, кто пуст и глуп. Ты не ведешь бесед на темы, которые тебе неинтересны. Ты высокомерен — но это здоровое высокомерие. Ты готов презирать людей, но ты не хочешь их презирать, потому что они недостойны твоего презрения… Потому что презрение — это мелко, от него надо воздерживаться, как от курения… Ты паришь. Тебе хорошо. Ты еще не бог, но уже не человек… Понимаешь меня?
60 
