очень нудно 
49 
– Да что вы! – Николай прикрыл рот руками. – Мне же некогда… Я же к брату приехала. А уже поздно – двенадцать скоро… Моего брата Вася зовут. Кортнев его фамилия. Он в этом доме живет? Мне к брату надо…
– Надо, надо, – скороговоркой сладко заговорил Роман Гнилой, разливая коньяк, – за встречу-то! На-адо… – Он смахнул со стола в оказавшуюся под столом корзину недоеденный бутерброд, всякий мусор, фотоаппарат и книжку переложил на крышку сейфа.
– Да я не пью совсем! – продолжал придуряться Щукин, совсем по-девчоночьи захихикал и провокационно добавил: – Я же с двух рюмок пьянею…
– Ничего-о… – после этого сообщения лоб Романа Гнилого покрылся испариной, как потолок в сыром погребе, Роман засуетился еще больше. Он полез в холодильник и, кряхтя, начал возиться в нем.
Девчонка, приехавшая к брату – то бишь Щукин, – не зная, куда себя деть от смущения, взяла фотоаппарат и стала вертеть его в руках:
– Ой, Роман, какая у вас штучка замечательная!
– А! – Роман выпрямился и повернул к Щукину покрасневшее от натуги лицо – из холодильника он выудил открытую баночку с красной икрой и коробку конфет. – Это «Кодак». Фирма! Настоящее чудо техники, нажал кнопочку – и готова фотка!
«Ну что ж, – подумал Щукин, – чудо техники так чудо техники. Кажется, мое вдохновение подсказало мне неплохую идею. Ну, Роман Гнилой, держись! А старуха, оказывается, не обманула – этот Гнилой набросился на меня, будто несколько лет не видел женщин. Даже приглядываться ко мне не стал. Нет, какой все-таки актер во мне пропадает! Надо же – и коньяк у этого Романа Гнилого есть, и красная икра…»
Щукин незаметно опустил фотоаппарат под стол. Роман Гнилой был занят сооружением на столе закуски и ничего не заметил.
Он поставил еще одну бутылку коньяка на стол, придвинул к столу небольшой диванчик, который Николай раньше в потемках не заметил:
– Здесь удобнее будет…
Его движения были четкими, отлаженными. Казалось, Роман Гнилой целыми днями только тем и занимается, что распивает коньяк с молоденькими девочками… По крайней мере в оперативности ему не откажешь.
– Что же? – Роман брякнулся на диванчик и похлопал широкой своей ладонью рядом с собой. – Садись, Наташка!
– Да что вы! – целомудренно сложил руки Щукин. – Неудобно как-то…
– Неудобно штаны через голову надевать, – хохотнул бедовый Роман. – Ты что – к брату ехала?
– К брату…
– Ну вот и приехала! – развел он руками – в одной из них был уже зажат стаканчик. – Садись сюда, стакан хватай, и все. Без разговоров… За приезд надо выпить, а то не по-христиански… А потом к брату пойдешь. Как, говоришь, его зовут?
– Вася, – сказал Щукин, – Кортнев Вася. Он тут живет? По адресу тут…
– Кортнев? – переспросил Роман Гнилой. – Вася? А-а! – вдруг воскликнул он, – Студент, что ли?
– Н-нет, – ответил Щукин, – он давно уже не студент. По-моему…
– Да ты не поняла! – захохотал Роман. – Это кликуха у него такая – Студент. Ну, на Студента он очень похож – лысый, в очках и постоянно в думках.
«Студент… – Щукин вспомнил того Студента, которого он знал когда-то. – Действительно, он немного на студента похож. Только на престарелого студента».
Поойкав еще для приличия, Щукин опустился на диванчик, стараясь сесть подальше от разбитного Романа Гнилого, насколько размеры этого диванчика позволяли, – на краешек дивана присел.
Фотоаппарат он нащупал под столом ногой и придвинул его ближе к себе.
– Так, – Роман Гнилой подвинулся к нему, – а какие у тебя планы в нашем городе? Ты вообще откуда?
– Из Вологды, – ляпнул Щукин.
– А… Ну, рассказывай тогда, – потребовал Роман Гнилой.
– О чем?
– О Вологде своей.
– Нет уж, – кокетливо сказал Николай, закрываясь от него стаканом, – давайте сначала выпьем.
«Переигрываю, по-моему, – подумал он, – так только девочки, только что вышедшие из подросткового возраста, частенько в подобных ситуациях переигрывают, подражая искушенным в жизни дамам. Работают, так сказать, на образ. Да тут нет Станиславского, чтобы крикнуть: „Не верю!“ И вообще этот Роман Гнилой, обозревая мои узкие бедра и довольно внушительные груди (скомканные носки в чашечках лифчика), уже, кажется, перевозбудился настолько, что узнай он сейчас, что я мужчина, а никакая не женщина, от своего первоначального желания – растлить меня – вряд ли отступит».
– Сначала – выпить! – воскликнул Николай, высоко поднимая стакан.
49 
