Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
51 
…Сначала не стало папеньки. Несчастный случай на охоте. Горе затопило меня. Ах, почему я не умерла вместо папеньки? Зачем мне жизнь-то теперь, разве в радость она? Жить и знать, что в несчастье этом повинна я. Не такой участи хотела я для моего родителя. Не так желала разлучить его с Мари. Если бы могла вернуть я тот день, когда отправилась к Захарихе! Да только уже не исправить ничего.
А потом не стало Мари. После похорон заперлась она в своей спальне, сама не выходила и к себе никого не пускала, даже доктора.
Вышла она из спальни на исходе третьего дня. Да, видимо, от слабости оступилась на лестнице. Я услышала ее крик и первой прибежала на помощь. И увидела Мари лежащей под лестницей, бледной, с закрытыми глазами, часто дышащей. А из-под платья ее разливалась лужа крови. Закричала я так страшно, как не кричала после известия о гибели папеньки. Сбежался люд. Отнесли Мари на руках в ближайшую комнату, кто-то послал за доктором.
Мачеха болела долго… Время слилось для меня в одну бесконечную беспросветно-черную ночь. Ульяша шепнула мне, что потеряла Мари ребеночка и что больше не сможет иметь детей. Сложно описать, что я почувствовала. Сочувствие? Совру, если так скажу. Ведь мачеху я тоже обвиняла в случившемся: если бы не она, не этот ее неродившийся ребенок, не решилась бы я на страшное, и мой папенька был бы жив. Я лишь желала развести их! Я лишь мечтала, чтобы папенька был со мной! Чтобы все было как раньше. Если бы эта Мари не появилась в нашем доме…
Но и радости я тоже не чувствовала. Я не хотела этого ребенка. Но подобной участи для мачехи тоже не желала. Бродила я по опустевшему дому неприбранная, непричесанная. Молила боженьку простить меня, да за здоровье мачехи просила…
И однажды Мари вышла из спальни сама – исхудавшая, бледная, молчаливая. Будто почувствовала, что я стою за дверью. Вышла и посмотрела на меня так, что я отшатнулась. Взгляд ее мне показался безумным. Да подумалось еще, что известно ей, кто повинен в бедах, пришедших в наш дом. Словно подтверждая мои мысли, Мари вдруг наставила на меня палец и выдохнула:
– Ты…
Мне хотелось убежать, но ноги словно приросли к полу. Мари сверлила меня взглядом, я – молчала. И вдруг она резко развернулась и скрылась в спальне.
В ту же ночь она пропала. Искали ее и в доме, и на черном дворе, и в лесу. Страшную новость принес конюх Антип: на берегу реки нашли платок Мари. Воды были неглубоки, но быстры, а в том месте, около которого лежал платок, находились опасные омуты. Искали Мари, конечно. Но саму не обнаружили, только выловили из реки ее ботинок, запутавшийся в водорослях.
И вот так я осталась одна. Я слегла больной. Ухаживала за мной верная Ульяна, приносила травяные отвары, которые должны были поднять меня на ноги. А я желала лишь одного – умереть. Я молила смерть сжалиться надо мной. Но она отвернулась от меня. Я молила папеньку присниться мне. Да, видно, не простил он меня.
Когда я худо-бедно поправилась, решила навестить семейный склеп, попросить прощения у моих родителей. Но едва я вышла за ворота, как нос к носу столкнулась с Захарихой. Противная баба будто специально поджидала меня.
– Ну что, как тебе спится? – спросила ведьма.
– А вам? – гордо вскинула я подбородок, не желая выдать своих мучений перед нею.
Она покачала головой и ухмыльнулась.
– Молодая ты еще. Дурочка.
И с этими словами Захариха пошла вон. А я вернулась в дом.
Страшно, тяжко мне жить. Содеянный грех доводит меня до отчаяния, выпивает все силы. Я живу в постоянном, изводящем мою душу страхе. То и дело слышу шаги в комнате мачехи. Проклятая, она будто задумала извести меня! Один раз со двора я увидела свет в ее комнате и тень в виде силуэта за портьерой. На мой крик прибежали конюх и кухарка. Я велела им подняться в комнату мачехи и найти того, кто меня пугает. Но комната оказалась пустой. А на следующий день повторилось все: свет и мелькнувший в окне силуэт.
А потом… А потом случилось это.
В один из этих черных, тоскливых вечеров я, почувствовав недомогание, поднялась в свою спальню и увидела на кровати корзину. Простую, крестьянскую, сплетенную из прутьев, на дно которой было уложено какое-то тряпье.
51 
