27 
- Вопросах?
- Разногласия - в чем? В том, что есть на завтрак? В видах на погоду? В чем?
Она еле слышно вздохнула, отводя взгляд глубоких темных глаз, так напоминавших мне Кассио.
И мне вдруг стало ее жаль.
- Я понимаю вас, - сказала я.
Ее красивые губы исказила гримаса отвращения - или ненависти.
- Вы! Что вы можете понимать! Вы даже не женщина... не человек... полусобака... что вы можете понять?!
- Вы любите их обоих, - сказала я. - И никак не можете выбрать одного из своих сыновей.
Ее лицо застыло, стало просто маской, белоснежной прекрасной маской... Губы шевельнулись - раз, еще раз, не вопрос - выдох, но я его услышала.
- Откуда? - я удивилась. - Я всегда могу отличить щенков одного помета... или, вернее, в вашем случае - детей одной су... э-а-а... матери. Это, конечно, не бросается в глаза, иначе бы весь Гранд давно говорил о двух претендентах на престол.
Она глядела на меня с ужасом.
- Но он... он не имеет права...
- Тут я с вами не согласна, - любезно уведомила я. - Но Юджин считает так же, как вы, и это его дело. Что вас вообще беспокоит - что Кассио пройдет инициацию или что он ее не пройдет?
- Он так... слаб, - сказала императрица еле слышно. - Я боюсь. Я думала, если дать ему побольше времени...
Я глядела на нее - и вдруг поняла.
- Это... вы? вы чуть не отравили его?!
Она смотрела на меня, не мигая. Кивнула - почти незаметно.
- Я не рассчитала. Я хотела, чтобы он был прикован к постели, не смог уйти... туда. Потом я думала, это - кара. Я предала Юджина. И за это должна лишиться сына. Своего второго сына. Это было бы... справедливо.
- Справедливо - что? Ваш младший сын должен был умереть, чтобы выплатить ваши долги перед старшим?
Она молчала, опустив веки. Длинные черные ресницы на фоне алебастровой кожи... Злость, долго копившаяся во мне, наконец радостно выплеснулась наружу:
- Не слишком ли много вы на себя берете?
Ресницы вскинулись. Затрепетали. Я продолжила, прежде чем она опомнилась:
- Все в мире творится по шевелению вашего пальчика, да? Даже солнце встает потому, что вы ему приказываете, не так ли?
- Вы не понимаете, - она качнула головой, - Нет, вы не понимаете... Слишком рано. Все происходит слишком рано, все раньше и раньше... Ведь даже я еще жива. Но не в этом дело. Вы... не понимаете.
Экран погас. Я глядела на него, медленно выдыхая. Она даже не потребовала сегодня никого из сыновей. Она хотела сказать, но не сказала... Что?
***
Я проснулась от странного ощущения - кто-то звал меня, непонятно, во сне или в яви. Беззвучно, но настойчиво, отчаянно... По мере того, как я просыпалась, зов становился все тише, тише, пока не угас, не растаял, как сам сон.
Постель рядом была пуста. Это не удивляло - в последнее время Юджин редко посещал нашу спальню, да и то под утро, ложился, как он считал, совершенно бесшумно...
Меня вдруг начало трясти, и я натянула на себя одеяло. Нет, это не холод.
Я беззвучно опустила ноги с кровати. Закрыла глаза - зрение мешало мне слушать. Тихо. Тихо, тихо, так тихо... Не раскрывая глаз, протянула руку, нашаривая одежду. Первое время после свадьбы я честно пыталась надевать все эти кружевные-шелковые штучки, но скоро поняла, что Юджин и без того моментально заводится при виде меня в обыкновенной солдатской майке... Заводился. Ее я сейчас и натянула. Подумав, достала из шкатулки нож - единственное оружие, которое полагалось иметь леди Джервек. Для защиты своей чести, что ли? Или для ритуального самоубийства?
Все повторялось. Я опять стояла у двери, прислушиваясь и принюхиваясь, но в этот раз все было хуже, намного хуже... Насколько хуже, я поняла, когда, уже не скрываясь, вышла в коридор. Охранники лежали на полу на коротком промежутке от нашей спальни до спальни Кассио. Все были убиты голыми руками - у кого свернута шея, у кого проломлен висок. Все они не ожидали нападения, встречая своего убийцу лицом к лицу, лишь у одного был полувытащен из кобуры бластер. Я опустилась на колени рядом с охранником, коснулась пальцами шеи - беспомощный жест извинения живого перед мертвым. Он умер недавно. Полчаса? Я посмотрела в открытую дверь спальни принца. Полный порядок. Кассио просто проснулся, оделся и ушел.
И ему помогли уйти.
Я втянула воздух, хотя и без того все было ясно. Запах Кассио, ставший таким привычным, и запах второго - более знакомый, более яркий. Родной.
Я осела на пятки. Зажмурилась и стукнулась лбом о стену - раз, еще раз, еще - пока резкая боль не заглушила ту, что рвалась из груди. Хотя все двери ты запри, уйдет, что уйти должно. Но только бедствием уход сопроводит оно... Я не могла понять. Как я могла понять? Вот, о чем хотела и так не решилась сказать императрица. Он тоже слышал Зов. Он тоже слышал и никому не говорил об этом. А Зов все усиливался. И когда Зов сделался невыносимым, они просто ушли.
27 
