124 
– Не слушайте мыслей! Никаких! – крикнул Ул. – Закройте глаза! Заткните уши! Скорее!
Предупреждение запоздало. Ула никто не слышал. Рина раскачивалась, протягивая в пустоту руки и умоляя кого-то остаться. Сашка таращился пустыми глазами и тоже раскачивался. Что им мерещилось, Ул не знал, но явно не отдых на побережье. Подскочив к Сашке, он отвесил ему затрещину. Потом еще одну. В глазах Сашки возникла тень понимания.
– Глаза закрой! Держи Рину! Какую бы чушь она ни несла, как бы тебя ни проклинала – держи и не отпускай! – велел ему Ул.
Сашка заторможенно кивнул, но потом сбил Рину с ног с такой решимостью, что Ул понял: не отпустит, чего бы та ни делала. Забыв о Сашке и Рине, Ул занялся поисками Яры.
Увы, закрыть глаза и уши он не мог. Его атаковали бредовые мысли. То ему казалось, что в кармане у него загорелся одеколон (какой одеколон? откуда ему там взяться?) и для того, чтобы он погас, нужно срочно откусить себе язык. Или что у камней выросли зубы, и эти зубы пожирают его ноги. Временами навязчивые образы отступали, а вместо этого Ул с внезапной ясностью осознавал, что Аза до сих пор такая слабая потому, что Кузепыч ночами пускает ей кровь и пьет ее стаканами.
Ул знал, что если начнет задумываться и отражать весь этот бред логикой, эли его одолеют. Надо просто отсеивать все, что бы ни сыпалось. Эли сужали круги. Еще бы – начали с полной чуши про горящий карман (то есть вообще ничего о нем не знали и бомбили наугад), а уже через минуту раскрутили его сознание настолько, что пронюхали про беспокойство Ула за Азу и о существовании Кузепыча – и это при том, что Ул как будто и не беседовал с ними.
Стараясь не думать о Кузепыче, что он проклятый упырь, Ул шарил глазами, отыскивая Яру. И наконец увидел ее на узком мостике, который тянулся через бассейн к воротам.
– Яра-а-а-аа! – крикнул Ул так отчаянно, что это «а-а-аа!» переродилось в звериный рев.
Яра остановилась, и Ул понял, что она его слышит. На шее у Яры поблескивала живая шевелящаяся змейка-ошейник. В этом ошейнике Ул с удивлением узнал браслет, который несколько раз видел у Яры на запястье.
Но хуже всего другое: на темных, прокопченных воротах отчетливо прорисовывался пылающий контур человеческой фигуры. Казалось, металл раскален докрасна. Сейчас Яра войдет в контур и перестанет существовать. Нельзя коснуться этого и выжить. Неужели Яра этого не видит?
– Яра-а! – снова крикнул Ул.
Яра стояла, ожидая, что он скажет дальше. Ее выставленная вперед левая нога нетерпеливо подрагивала. Ул чувствовал: она готова побежать. Ему ее не догнать. Он далеко, а ворота близко. А если чудом и догонит, возня на мостике, у которого нет даже перил, неминуемо закончится падением. Эльбы навалятся на них дряблой обволакивающей массой, и он не сможет отсекать их атаки. Кто знает: какими будут его последние минуты?
Возможно, Ул задушит Яру, считая, что душит, скажем, Тилля. Возможно и другое. Ул на всю жизнь запомнил, как хохотал полуживой, покрытый язвами ведьмарь из форта Белдо, к шее которого присосался эль. Высушенному старцу казалось, что его окружают смеющиеся девушки, осыпающие его цветами, и он пустыми деснами вцепился в руку Улу, когда тот попытался содрать с него эля. Так и умер с деснами, сомкнутыми на ладони Ула, окруженный девушками, существовавшими для него одного.
– Что тебе надо? Говори – и я пойду! – крикнула Яра.
Ул хотел закричать, чтобы Яра возвращалась, но понял, что это бессмысленно. Она не вернется. Не захочет. Бывает, в самые важные, ключевые моменты жизни знания приходят сами. Мгновенно. Как вспышка. Вот и в этот миг Ул ясно понял вдруг, что Яра и эта дрянь, обвивающая ее шею, сплетены воедино. Удавка, змейка, или чем бы ни было это существо, контролирует ее мысли и поступки! Иначе Яра не шла бы в пылающий контур. Отпрянула бы. Бросилась назад.
Но все же Яра остановилась, когда он ее окликнул. Значит, воля не полностью подавлена. Ее личность еще имеет право решения. Змейка, несмотря на все свои усилия, не смогла получить над ней полный контроль.
– Там смерть! – крикнул Ул.
Яра грустно покачала головой, будто разговаривала с безумцем.
– Там жизнь! Настоящая жизнь! Там цветут вишни, и ветер играет лепестками садов. Ты ничего не видишь и не слышишь. Ты слеп! Скажи: ты видишь то, что вижу я? Не обманывай!
Ул осторожно втянул ноздрями запах болота. Если бы перед носом у него валялась разложившаяся собака, она пахла бы вчетверо приятнее, чем «вишневые сады» Яры.
124 
