очень нудно 
23 
Дженнсен закричала и, извиваясь, выползла из-под руки, а темная лужа крови уже разливалась под головой убитого. Себа–стьян потянул девушку за руки, поднял.
– Соберите все, что хотите взять с собой, – приказал он. Дженнсен двинулась через комнату, медленно, словно во сне. Мир сошел с ума. Возможно, и она наконец сошла с ума. Голос в ее мозгу зашептал на странном языке. Она заметила, что прислушивается к нему, даже почувствовала успокоение от его слов.
Tu vash misht. Tu vask misht. Grushdeva du kalt misht.
– Мы должны идти, – сказал Себастьян. – Соберите то, что желаете взять с собой.
Дженнсен не могла думать. И не знала, что делать. Она за–блокировала голосу доступ в свои мысли и приказала себе де–лать то, что велела мать.
Она подошла к комоду и начала собирать вещи, которые они всегда брали в походы. Сложила их в заплечный мешок, побро–сала сверху травы, пряности и сушеную еду. Положила щетку для волос и маленькое зеркальце.
Потом начала собирать одежду матери. Тут рука ее застыла, пальцы задрожали. В голове по-прежнему царила пустота, и Дженнсен двигалась, как выдрессированное животное, делая то, чему ее когда-то научили.
Она быстро оглядела комнату, и мысли ее проснулись.
Итак, здесь четыре мертвых д’харианца. Плюс еще один – утром. То есть всего пять. Это квод плюс один. Где же трое ос–тальных? В темноте снаружи дома? На деревьях? Поджидают в темном лесу? Ждут, чтобы привести ее к лорду Ралу, который пытками доведет ее до смерти?
Себастьян обеими руками взял ее за запястье:
– Дженнсен, что вы делаете?
Она поняла, что втыкает нож в воздух перед собой. Она равнодушно смотрела, как Себастьян вынимает нож из ее кулака и вкладывает в ножны, как вешает ножны на ее пояс.
Потом он подхватил плащ, который сорвал с нее громадный д’ха-рианский солдат, когда она провалилась в этот кошмар.
– Поторопитесь, Дженнсен! Быстро берите все, что нужно. Себастьян обшарил мертвых, вынимая деньги и засовывая в свои карманы. Потом отстегнул все четыре ножа. Ни один из них не был так хорош, как тот, что висел теперь на поясе Дженн–сен, тот, с причудливой буквой «Р» на рукояти, тот, которым вос–пользовалась мать.
Тем не менее Себастьян запихал все четыре ножа в боковой кармашек заплечника и опять попросил Дженнсен поторопить–ся. Пока он отстегивал понравившийся ему меч у одного из сол–дат, Дженнсен подошла к столу. Набрала пригоршню свечей, за–толкала их в свой мешок. Себастьян повесил меч на пояс, в ком–панию к остальному своему оружию. Дженнсен собрала посуду для готовки пищи и пару мисок, засунула все в заплечник. Она не вполне сознавала, что именно берет с собой – подбирала то, что попадалось на глаза.
Себастьян поднял мешок Дженнсен, продел ее правую руку в лямку, как будто перед ним была тряпичная кукла. Затем про–сунул левую руку в другую лямку и накинул Дженнсен на плечи плащ. Надвинул ей на голову капюшон и подоткнул под него вы–бившиеся рыжие волосы. Затем взял в руку заплечный мешок матери и, резко дернув, высвободил из черепа солдата свой то–пор. Прикрепив ручку топора к поясу, он подтолкнул Дженнсен к двери.
– Хотите взять что-нибудь еще из дома, пока мы не ушли? Дженнсен оглядывалась через плечо, назад, на мать, лежа–щую на полу.
– Она ушла, Дженнсен, добрые духи сейчас заботятся о ней. Теперь она смотрит сверху на вас и улыбается.
Дженнсен подняла на него глаза:
– Правда? Вы думаете – это так?
– Да. Она сейчас в лучшем из миров. Она велела нам ухо–дить отсюда. Нам надо делать так, как она велела.
В лучшем из миров… Дженнсен ухватилась за эту мысль. Ее мир держался только на страданиях.
Она двинулась в сторону двери следом за Себастьяном, пе–реступая через окровавленные тела, через раскинутые руки и ноги. Она была слишком напугана, чтобы обращать внимание на что-либо, сердце ее слишком болело, чтобы полниться какими-нибудь чувствами. Казалось, в голове у нее все перемешалось. Она всегда гордилась тем, что отличается способностью четко мыслить. Куда же девалось ее здравомыслие?
Уже под дождем Себастьян потянул ее за руку к спускаю–щейся вниз тропинке.
– Бетти, – сказала она, упираясь. – Мы должны взять Бетти. Себастьян напряженно посмотрел на тропу, затем на пещеру.
– Не думаю, что нам стоит сейчас заботиться о козе. Но вот свои вещи мне взять надо.
Дженнсен увидела, что он стоит под проливным дождем без плаща, уже промокнув до костей. Ей пришло в голову, что не одна она потеряла способность трезво мыслить. Себастьян на–столько настроился на спасение бегством, что едва не забыл соб–ственные вещи. Это означало бы для него смерть. А она не мо–жет позволить ему умереть!..
23 
