110 
– Нельзя вырастить ребенка и не заставить его немного поплакать.
– Но некоторые родители умудряются делать это, даже не попытавшись понять своего ребенка.
«Когда мужчина лежит в шезлонге босой, – подумал Пит, – он лишается всех преимуществ в споре».
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Не надо делать вид, что это для тебя новость. Тебе было безразлично, о чем я думаю, потому что это не укладывалось в твою схему. Ты знал, – продолжала она тихо, но ее тихий голос звучал угрожающе, – ты знал, что я хотела стать балериной, и не мешал мне брать уроки. Не возражал. Да, время от времени ты ворчал из-за их стоимости, но платил.
– И за все те годы потратил целое состояние!
– Зачем, папа?
Пит растерянно заморгал. Никто не называл его папой почти три года, и его сердце мучительно сжалось.
– Потому что ты очень хотела.
– Но зачем ты платил, если никогда не верил в меня, не верил настолько, чтобы поддержать в решающий момент?
– Зачем ворошить прошлое, Грейс? Ты была слишком молода, чтобы ехать в Нью-Йорк. Это был простой каприз.
– Я была молода, но не слишком. И если это был каприз, то это был мой каприз. Я теперь никогда не узнаю, было ли у меня достаточно способностей. Никогда не узнаю, могла ли моя мечта воплотиться в жизнь, потому что ты – когда я попросила у тебя помощи, – ты сказал, что я слишком взрослая для ерунды. Слишком взрослая для ерунды, – с горечью повторила Грейс, – но слишком маленькая, чтобы доверять мне.
– Я доверял тебе. – Пит рывком поднял спинку шезлонга. – И смотри, к чему это привело.
– Ты говоришь о моей беременности? Ты это имеешь в виду? И ты решил, что я забеременела только для того, чтобы отомстить тебе?
– Джек Кейси был ничтожеством. Я понял это с одного взгляда.
– И не уставал повторять это до тех пор, пока он не стал в моих глаза чем-то вроде запретного плода, и я не удержалась от того, чтобы попробовать.
Глаза Пита засверкали гневом, и он вскочил с шезлонга.
– Ты винишь меня в своих неприятностях?
– Нет, не виню и не собираюсь считать Обри неприятностями. И не оправдываюсь. Но скажу тебе вот что: Джек не был таким плохим, как ты выставлял его.
– Ну, конечно! Разве не он обобрал и бросил тебя?
– Как и ты, папа.
Его рука взметнулась, и они оба застыли, шокированные. Но рука не дотянулась до Грейс и, задрожав, опустилась. За всю жизнь Пит ни разу не ударил дочь, разве что шлепал легонько, когда она была совсем маленькой, и даже тогда переживал больше, чем она.
– Если бы ты ударил меня, – сказала Грейс, изо всех сил стараясь не повышать голос и говорить спокойно, – это было бы первое настоящее проявление чувств за последние три года. Я знала, что ты рассердишься, когда пришла сказать о своей беременности, что тебе будет больно, что ты будешь разочарован, и мне было очень страшно. Но все оказалось еще хуже, чем я ожидала. Потому что ты не поддержал меня. Во второй раз, папа, и в самый важный момент ты меня не поддержал.
– А как я должен был реагировать? – возмутился Пит. – Ты явилась и сообщила, что беременна, что встречалась с мужчиной, от которого я тебя предостерегал.
– Ты стыдился меня. Тебя больше всего волновало, что скажут соседи. И вместо того чтобы посмотреть на меня и увидеть, как мне страшно, ты увидел только то, что я совершила ошибку.
Грейс отвернулась и стояла так до тех пор, пока ей не удалось подавить слезы.
– Обри – не ошибка. Она – дар.
– Я очень люблю ее. Я не мог бы любить ее больше, даже если б захотел.
– А меня – меньше.
– Это не правда. – Разговор с дочерью терзал сердце Пита. – Это не правда.
– Ты отдалился от меня, когда я вышла замуж за Джека.
– Ты сама отдалилась.
– Может быть. Я старалась обойтись без тебя, откладывала деньги для поездки в Нью-Йорк. Но не смогла заработать достаточно. Я надеялась создать нормальную семью без чьей-либо помощи, но и это не вышло. Все, что у меня осталось, – ребенок во мне, и я решила сделать все, чтобы не потерпеть неудачу и в этом. А ты даже не пришел в больницу, когда я рожала.
– Я приходил. – Пит на ощупь схватил со стола журнал, свернул его в трубку и стал нервно теребить его. – Я пришел и посмотрел на малышку через стекло. Она была так похожа на тебя. Длинные ножки, и длинные пальчики, и светлый пушок на голове. Я заглянул в твою палату. Ты спала. И я ушел. Я не знал, что сказать тебе.
110 
