Глава 6. Крыло валькирии

Меф утащил Антигона и ушел сам, а Ирка с Ба­гровым все стояли и не знали, о чем им говорить. Ирка что-то мычала, он чего-то блеял. Ферма имени правды жизни.

Багров сделал шаг. Всего их разделяло четыре шага. Ирка остановила его, выставив вперед ладонь.

— Я не скучала, — ляпнула она.

— И я. Мне было без тебя просто замечатель­но. — Багров вспомнил разбитые вагоны, где дуло из всех щелей.

— Ах так! Тебе было замечательно? — вспылила Ирка. — А мне еще лучше! Я тебя ненавижу!

Багров сделал еще шаг. На Иркину ладонь он не обращал внимания.

— А я тебя, — заверил он.

— Не повторяй за мной!

— Я не повторяю!

— Нет, повторяешь! Ты не понял: ты мне со­вершенно безразличен!.. Ты эгоист! Нельзя одно­временно любить человека и использовать его. От какой-то из радостей придется отказаться. Так что сам подумай, что для тебя важнее.

Ирка не понимала уже, что мелет и, главное, за­чем. Бэтла называла это «кукусостояние» и припи­сывала его всякой девушке в минуты предсчастья. С «любить и использовать» — это была старая за­готовка, и теперь она выскочила некстати. С Иркой такое случалось: она выдумывала звонкую, как поще­чина, фразу, а потом ляпала, как правило, мимо цели. Багров сделал еще шаг.

— Эй, ты что, не слушаешь?.. Оглох? Мерзкий, гадкий, самый любимый Багров! — бессильно про­изнесла Ирка.

«Я не хочу быть валькирией. Я хочу быть с ним», — отчетливо подумала она.

На лице Матвея стала расцветать улыбка. Мед­ленная, неуверенная. Звуки вокзала куда-то исчезли, все стало неважным. Всего один шаг…

И тут Ирка увидела, как за спиной у Матвея из со­вершенно неважного ей сейчас небытия вырастает фигура. Матвей стал оборачиваться. Шею ему чем-то захлестнуло. Он упал. И только потом Ирка увидела короткий, непрерывно шевелящийся клинок, из тех живых клинков мрака, что, вонзаясь в тело, извива­ются как змеи.

Страж мрака, поразивший Матвея, стоял и смотрел на нее. Он был небольшой, но плотный и мощ­ный, с очень красными губами. Клинок в его руке, жадно втягивая кровь, тянулся к Ирке.

Ирка не испугалась. Она была жуткая трусиха (сама себя такой считала), но боялась всегда после, постфактум, когда сам источник страха уже исчезал. Кажется, это называется отсроченная реакция.

Валькирия шагнула назад, призывая копье. И уже перед самым броском осознала, что напавший на Матвея пришел не один. Второй страж вышагнул из раскаленного кольца телепортации в метре от нее, прикрывая лицо сгибом руки. Не хочет ждать, пока кольцо остынет. Третьего Ирка угадала за плечами, близко, чудовищно близко.

Ирка могла оставить копье у себя и защищаться, во метнула его в напавшего на Матвея. Страж по­пытался уйти от удара, но Ирка знала, что он будет пытаться это сделать, и перед самым броском ко­пья послала перед ним его эфирную тень. Страж не успел разобраться, и от безобидной тени уклонился, а вот от копья нет.

Наконечник ударил точно в дарх. Вдавил его в тело и вместе с осколками дарха выглянул с той стороны.

Напоследок Ирка еще успела обрадоваться, что так и не успела испугаться… Большинство человече­ских страхов являются заведомо ложными. Не в том смысле, что ничего не надо бояться, а в том, что бо­имся мы заведомо не того.

* * *

Проскочив мимо милиционеров — тот, что тряс пистолет, попытался схватить его за плечо, — Меф пробежал к центру свечения, где угадывал Ирку. Валькирия-одиночка лежала на платформе. Одна из одетых в черное фигур только что нанесла ей мечом удар и выпрямилась.

Меф закричал. Его и Ирку разделяло шагов пять­десят. Пробежать их он не успел. Из-за чугунного столба, на котором держался вокзальный навес, на­встречу ему рванулся темный силуэт. Синеватая дуга полоснула сверху вниз. Меф ушел от удара прежде, чем понял, что это был клинок. Ушел плохо, с зава­лом, и его тотчас атаковали ногой в лицо. Меф узнал технику. Школа Среднего Тартара, которую практи­ковал и Арей, не зацикливается на одной рубке — бей всем, чем возможно. Единственное условие — победа.

Отброшенный на грязную платформу, Меф успел перекатиться и призвать меч.

  38